Ранним августовским утром 1959 года к зданию управления химико-фармацевтического завода «Акрихин» подъехало такси. Из машины вышли шесть девушек с чемоданами и с любопытством осмотрелись. Их взору предстали двухэтажное здание управления, старое деревянное здание с мезонином - бывшая школа, ворота и рядом с ними маленькая деревянная избушка, которая, как стало ясно потом, была заводской проходной.

Сидят два мужика и делом хорошим занимаются: водку пьют. Один мужик тощий и лысый, другой - лохматый, но тоже не очень упитанный. Малахольные какие-то мужики. Нормальный мужик после стопки-другой о спорте, о бабах, на худой конец, о политике разговор ведёт, а эти - Дебюсси, Сен-Сане, Вагнера сюда же пристегнули. Потом на более весёленькое переехали: по Эллингтону прокатились, а когда ещё по одной вмазали, - завопили дурными голосами: «Как много девушек хороших...» До Утесова добрались, значит.

Мы с Толиком решили сорвать урок физики. Технология была продумана заранее. Надо было просто прикинуться «пиджаком» и подкинуть «физичке» задачку посложнее, из тех, что не для среднего ума: помогите, мол, разобраться нам, неразумным. Очень нас этот вопрос интересует, сил наших нет. Помогите, пожалуйста!

Это чувство напоминает о себе и сейчас. Говорят — у меня аномальный желудок, сколько в него ни затолкаешь, - всё мало. Вранье это.

В магазинах было почти всё. Туда обычно ходили любоваться и пускать слюни. Дома готовили, но большей частью на столе была картошка: иногда с капустой, иногда к картошке прилагался огурец, но чаше была картошка с картошкой.

Юрка давно зазывал меня к себе в гости. Мне хотелось, но из дома меня одного далеко не отпускали. Даже если дома играешь, то и дело слышишь бабушкин голос. Ну, а бабушку попросить пойти вместе, сами понимаете, последнее дело. Я ждал удобного случая, знаменитого русского «авось», а Юрка всё настойчивее приглашал, и мне всё' сильнее хотелось, тем более, что Юрка частенько рассказывал о подвигах своего отца и грозился показать трофеи, захваченные в боях с врагом. Против этого устоять было трудно, и однажды после уроков я отправился к Юрке в гости.

Иногда подлость достаёт тебя даже через полсотни лет. Достаёт даже во сне. Достаёт и заставляет плакать.

У Кости не было папы, у Вали не было папы. Викиного папу убили на войне.
На весь класс было пять пап.

...Он был маленький и противный; сопли не высыхали, он не умел вытирать нос.

Помню её окруженной толпой мальчишек и девчонок, плоховато одетых, большей частью тощеватеньких. Шёл шестой послевоенный год, и хотя в магазинах уже были продукты, большинство из нас перебивалось картошкой и капустой, да и то не досыта. Маленькая, чуть выше своих подопечных, с неизменной доброй улыбкой, она казалась ласковой бабушкой из сказки, - первая наша учительница Соколова Мария Фёдоровна. Мы были у неё далеко не первыми, но мы не думали об этом: она была безраздельно наша.

Полночь. Громкий стук в окно прогоняет сон. Скорее вставайте, горим! Наскоро одевшись, выхожу на улицу. Людей на улице немного. Вдоль дома, заглядывая в подвальные окна, ходит пожарный. Воздух пахнет дымом, хотя огня нигде не видать, да ещё какая-то неосознанная тревога окружает людей. Между тем, из первых двух подъездов стали гущей выходить люди, выносить вещи, в комнатах первого этажа очень жарко, на полу босыми ногами не устоишь. Огонь бушевал где-то в сараях подвала.