(Историко-географический очерк, 7 частей) 

ОКРЕСТНОСТИ КУПАВНЫ, 1. Запад.
Эта предыстория позволяет начать обзор окрестностей Купавны именно с запада, то есть с Кутузовского моста. По самому центру села проходит большая Владимирская дорога - транспортная магистраль, соединявшая почти по прямой линии центр Москвы с городом Владимиром (Суздальским). Этапам арестантов в летнее время разрешалось в этом месте искупаться и дальше по пути, около лавок и трактиров, подзаправиться подаяниями сердобольных жителей села.

Постепенно налаживалось разрушенное войной 1914-1918 гг. и последствиями революционного переустройства промышленное и сельское хозяйство. С переводом промышленности на новые рельсы по принципу планового хозяйствования укрепился неподдельный искренний энтузиазм среди рабочих, появилось ударничество: встречные планы, борьба за качество, укреплялась дисциплина, созрело самосознание в понятии о нравственности советского человека, облагораживались отношения людей, стирались классовые границы.

...В июне меня зачислили счетоводом в бухгалтерию Купавинской фабрики, но работать там пришлось недолго и вот по какой причине. До революции в сёлах административным органом управления был староста, имевший писаря, и штат депутатов, выбранных народом от каждой улицы. На их совет, в случае необходимости, опирался староста. Правоохранительный порядок в селе поддерживал военный человек - урядник в чине подпрапорщика. Староста жил и правил в своём доме, где и собирал депутатов, а урядник помешался в северной части здания поссовета (сейчас там воскресная школа...

Зимой 1904-1905 годов стали появляться слух» о происходящих в Петербурге и в Москве каких-то беспорядках, которые создают какие-то «забастовщики». Кто они такие? Нам - детям - коротко объяснили, что это грязные рабочие, вроде разбойников, которые не хотят работать, не ходят в церковь, ругают царя, ходят с ножами и бомбами и хотят революцию. Что это всё представляло из себя с идеологической точки зрения, нам никто толком объяснить не мог и не пытался, так как эти события, а по тогдашнему понятию - беспорядки, являлись злостными нарушениями и политических, и религиозных установок, следовательно, отрицательными явлениями жизни.

Незаметно подошёл август 1904 года - последний месяц моего детства, моей мальчишеской свободы. Заранее меня готовили к мысли, что теперь будет немного потруднее. Однако я реагировал на это без опаски, словно проникся предчувствием лёгкого преодоления гранитного барьера наук. Я с нетерпением ждал отправки в школу и считал оставшиеся дни. Родители тоже с радостью готовились к этому дню, сшили немудрёную одежонку - косоворотку под ремешок, брючонки в сапоги, картузик, к зиме - шубёнку.

Родился я 13 июля 1897 года в селе Старая Купавна. В семье я был четвёртым ребёнком, а всего моя мама родила одиннадцать детей - семь мальчиков и четыре девочки, из которых двое - Лиза и Коля - умерли младенцами. Остальные дожили до зрелости и обзавелись своими семьями. Всю жизнь, исключая заключение и ссылку, я прожил в Купавне, считаясь в полном смысле её «аборигеном».

По рассказам моего отца, его прадеду фамилия была Орлов. Он был священником одного из сёл Бронницкого уезда, если не ошибаюсь - Ликино, главный престол в котором был во имя Богоявления. Епархиальный архиерей (т.е. районный), объезжая свои подведомственные церкви, прибыл в Ликино, обследовал хозяйство, нашёл его в порядке и заночевал у священника, что считалось тогда большой честью. Наутро в честь архиерея была отслужена литургия, после которой священник пригласил архиерея вновь на чаепитие.

Одной из излюбленных тем российской публицистики начала XX века был «рабочий вопрос», а из него обычно выделялся особо вопрос «жилищный». Общим местом исторических исследований, основанных на журнальных и газетных статьях того времени, также является живописание тяжёлых жилищных условий трудящегося люда - тесноты, скученности, антисанитарии.
Что ж, всё это, как говорится, имело место быть. В том числе во владениях хорошо известной у нас предпринимательской фамилии Бабкиных.