http://my-old-kupavna.ucoz.ru/publ/

АЛЕКСАНДР АНДРЕЕВ

Андреев Александр Игоревич родился в 1964 году. В феврале 2000 года он ушёл из жизни. Его перу приписывали многие литературные произведения, имевшие хождения в студенческой среде 1-го медицинского института, где он учился, что, впрочем, соответствовало истине. В течении первого года существования муниципальной газеты «Старая Купавна» работал в ней корреспондентом. Первым литературным произведением, опубликованном на страницах нового муниципального издания, была газетная версия первой части его драматической фантазии «Ёжик в тумане», напечатанной последовательно в нескольких номерах. В этом произведении Александр Андреев поднимает вечную тему борьбы Добра со злом, тему Света и тьмы, — тему, которая волновала и волнует русскую литературу на протяжении последних двух столетий. Предлагаем вашему вниманию  начало — самые первые страницы его книги.

БОГ дал - БОГ взял. Так обычно говорят в случаях, когда больше нечего сказать, чтобы утешить близких покойного и его друзей. Справед­ливость такого суждения, как правило, вызывает сомнение даже у самого оратора, но, несмотря на это, продолжает прельщать всех любителей со­кращенной философии. Человек поверхностный, возможно, счёл бы, что это всё, что нужно знать о том, о чём он не имеет ни малейшего понятия, но хочет он того или нет, — внутри себя давно смирился с мыслью, что всё, конечно, от БОГА, но и чёрт здесь руку приложил... БОГ создал мир. Он слепил планету, создал на ней острова и континенты, наполнил реки и моря, создал животных и птиц. В конце концов вылепил людей. И когда всё было готово, когда родная планета приняла вполне благопристойный вид — появился черт, который, надо отметить, тоже работа Создателя. Но сам он об этом как-то сразу забыл. Что случилось дальше — описано в Библии, ну а человек с той поры стал разрываться в разные стороны. Основные две стороны жизни большинства людей — это жизнь личная и свободная, и жизнь в определенной степени предопределённая, в которой человек невольно выполняет предписанные ему законы. Но и это не яв­ляется главной причиной, потому как иногда случается стечение таких жизненных обстоятельств, при которых происходит такое, что ни чёрт, ни сам Господь — ни черта не могут разобрать...

 *          *          *

Как правило, беспричинное беспокойство охватывает людей с нечистой совестью, а людей правильных, положительных оно трогать не должно. Так считал Михаил Крюшон. А себя он всегда относил именно ко второй категории людей. За свою сорокалетнюю жизнь он умудрился не сделать ни одного всерьёз дурного поступка. Детство, проведённое в дет­ском доме, как ни странно, не оставило на нём никакого следа, кроме не­обычной фамилии, которую он там приобрёл по чьей-то глупой фантазии. Дальнейшая жизнь проходила на редкость мирно и гладко. Закончил тех­никум без особых успехов, но и без особых проблем. В армию его не взяли из-за плоскостопия. Работать устроился на завод, где много не рассуждал, был исполнителен, трудолюбив и слегка туповат. В результате от про­стого мастера поднялся до инженера по технике безопасности. Когда пришло время — женился. С женой жил без особой любви, но в мире и дружбе. От этого брака появились две дочери, которых он по-отечески любил, но не­много недолюбливал. Старшую за прыщи, которые просто росли на ней, младшую за чрезвычайно весёлый нрав, за жуткий шум и гам, всегда со­провождавший её разрушительные игры. Алкоголь Михаил употреблял редко и помалу, а курить никогда и не пробовал. Книг не читал, предпо­читая им телевизор. Любил смотреть фильмы (всё равно какие) и спорт, хотя болельщиком никогда не был. Газет не выписывал, политику не лю­бил, разумно полагая, что не его ума это дело. Друзей не нажил и в гости ходить не любил. Подружки жены, увидев его, сразу спешили домой, хотя ни разу он не сказал им грубого слова. Соседи очень его уважали — за высокий рост и за степенность, почему-то уверенные в том, что он боль­шой начальник. Перестройка прошла мимо него, не вызвав ни восторгов, ни разочарований. С работой тоже всё время везло, всегда имелся посто­янный заработок. В общем, звезд с неба не хватал, но жил в необходимом достатке, как большинство законопослушных граждан, плохого ничего не делал, но и благородными поступками от остальных особенно не отли­чался.

И вот неожиданно, с недавних пор, навалилось на него какое-то гнетущее беспокойство, как будто он, Михаил Крюшон, совершил что-то скверное и недостойное. А может наоборот, не сделал того, что сделать был обязан. Но эту мысль он с яростью отвергал. Однако гложущее внут­реннее беспокойство его никак не отпускало, всячески мешало и отвле­кало от насущных дел. Появилась бессонница, чего раньше никогда не было, он стал рассеянным и в довершение ко всем неприятностям, вдруг ни с того ни с сего, его охватила великая вселенская тоска, известная од­ним лишь пьяницам и алкоголикам. Днём на работе постоянно хотелось спать, его рассеянность начала вызывать неуместный смех его подчинен­ных, чего раньше они никогда не смогли бы себе позволить. Он стал сует­лив, излишне угодлив перед начальством, что впрочем бывало и раньше, но не в такой раболепствующей форме. Дело дошло до того, что шеф на­сильно отправил его к врачу. Осмотрев его, доктор удивился абсолютному здоровью Михаила и прописал ему успокоительное. После принятия ле­карств ночь прошла в сплошных муках, а после работы у себя в кабинете он заснул. Разбудил его охранник, совершающий ночной обход. Приехал домой за полночь, чего до этого с ним никогда не случалось. Обычно рав­нодушная жена сделала ему сонное замечание: — Ошалел совсем, мерин лысый! Разувайся, да не греми, детей разбудишь, — уже совсем лениво добавила она. В эту ночь у Михаила сна опять не было. Но как давно из­вестно, рано или поздно всему хорошему или плохому приходит конец. Бессонница доконала его до такой степени, что он совершенно перестал соображать. На следующее утро, проходя через один из цехов, он увидел работающих электриков, а рядом с ними высоковольтный кабель с ого­лёнными проводами. От такого явного пренебрежения к требованиям тех­ники безопасности Михаил так рассвирепел, что всё накопившееся в нём на протяжении последних жутких дней, вся ярость, которую он сдерживал в себе всю свою жизнь, вылилась на двух совершенно обалдевших элек­триков. Желая указать на их страшную вину, Михаил произнёс самую эмоциональную и яркую речь в своей жизни, и решив действием подтвер­дить убедительность своих слов, стал жутко размахивать руками и неожи­данно для себя схватился за оголённый провод. Посыпалось столько искр, что видавшие виды электрики только рты пораскрывали. За всю свою электрическую жизнь такого они ещё не разу не видели. А для несчастного Михаила исчезло все: и грязный цех, и нерадивые электрики......

Тряхануло так, что из глаз посыпались искры. Мелькнула мысль — вот чёрт, сам же нарушил правила по технике безопасности! В первые мгновения голова ничего не соображала, затем тоска и беспокойство по­следних дней бесследно исчезли и голова сделалась совершенно ясной. Все мысли и воспоминания сложились в чёткий и разноцветный узор. В теле образовалась невероятная лёгкость, но появилась и растерянность. Вдруг захотелось немедленно взлететь и улететь куда-нибудь к черту на ку­лички, что немедленно Михаил и проделал.

Ощущение полета вызвало в нём прилив необыкновенного вос­торга. Он носился в разные стороны с огромной скоростью, наслаждаясь ощущением невероятного полёта. Далеко внизу он видел землю, но опус­каться вниз ему абсолютно не хотелось. Михаил начал смутно догады­ваться, что именно с ним произошло, однако эта мысль не вызвала у него никакого страха. Состояние полной свободы, раскрепощённости, незави­симости были ему незнакомы, и новые мысли, и новые чувства , которые стали появляться у него, вызвали в нём воспоминания о доме и близких.

Жену он вспомнил с каким-то добрым разочарованием, старшую дочь с тихой грустью, а младшую сразу же захотел увидеть. На землю Михаил опустился так резко, что дух захватило. С ходу влетел в окно, успев удивиться тому, что стекло не вылетело, и тут же увидел младшую дочь, которая в этот момент занималась тем, что прятала под кровать осколки разбитой чашки. Со стыдом Михаил вспомнил, что в прежние времена это зрелище вызвало бы в нём приступ глухого раздражения, но сейчас он испытывал только чувство глубокой нежности к дочери. Его ох­ватило желание немедленно прижать её к себе, но именно в этот момент что-то с огромной силой потянуло Михаила вверх. Просочившись сквозь потолок и комнату соседки, он со всё возрастающим ускорением пронизы­вал бетонные перекрытия и мчался навстречу неизвестности.

Земля осталась далеко внизу, а он продолжал, не снижая скорости, мчаться ввысь.

— Куда торопишься, приятель? — неожиданно осадил его насмеш­ливый голос. — Не спеши, успеешь!

Как ни велика была скорость, остановился Михаил моментально и подумал: «Вот чёрт, это что же — и суд надо мной будет? А если будет, куда меня определят?»

«Не сомневайся — будет, а куда надо, туда и определят», — добавил тот же насмешливый голос.

Однако увидеть хозяина голоса Михаил не мог никак, потому что его окутывал белый мутный туман. Наконец, он оставил все попытки что- либо разглядеть, набрался терпения и принялся ждать. В его голове вих­рем носились мысли — одна нелепее другой, сосредоточиться на какой-нибудь из них не представлялось возможности. В конце концов он не вы­держал и обратился к хозяину голоса:

— Эй, послушай, а ты сам - то кто?

— Я Архангел, — уже солидным голосом ответил невидимый собе­седник.

— А чего не видать-то тебя? — спросил Михаил, на что голос с надменностью больничной уборщицы ответил:

— Потому что тебе этого не положено.

И все же, несмотря на внешнюю неприветливость, Архангел ока­зался на редкость словоохотливым и сообщил Михаилу много нового, при этом не переставая удивляться полной неосведомлённости новопредста­вившегося.

Пока Михаил сидел в странной приемной, в самой небесной канце­лярии решалась его дальнейшая судьба. Разговаривали двое. Первый со­беседник был очень светлой личностью, можно сказать, сияющей, во все стороны от него исходил яркий веселый свет. Второй был полной проти­воположностью первого — жутковато тёмный, с какой-то пугающей внут­ренней чёрной пустотой. Несмотря на столь явные различия, они вели между собой оживлённую беседу. Содержание её касалось, в основном, судьбы Михаила, но иногда между ними вспыхивали яростные пере­бранки, относящиеся ко временам доисторического материализма и, судя по всему, это был какой-то старый незаконченный спор. Наконец они уго­монились и светлый собеседник, вспомнив про Михаила, сказал:

— Нет, в таком виде мне он не нужен. Таких девать уже некуда, так что забирай его себе.

— А мне он на кой черт сдался? Слишком положительный, для меня он не интересен. Такие зануды для вас в самый раз, но если не хотите его к себе забирать, тогда давай отправим его в домовые.

— В домовые его тоже нельзя, ведь плохого он ничего не наделал.

— Так что ж ему, бедолаге, в привидениях слоняться ? — спросил тёмный собеседник.

— Нет! Привидений и без него полно. Пускай возвращается об­ратно на землю. После такой встряски люди начинают верить в Бога, со­вершать хорошие и добрые дела. Вот он и вернётся ко мне обновлённой и просветлённой душой.

 — Ну, опять запел свою песню, любитель дешёвых исцелений,

— перебил тёмный. — Да если я руку хоть чуток приложу или, на худой конец, мои ребята, так он таких дел наворотит, что вам со всей вашей канцелярией до конца света не расхлебать! И если я выиграю, отдашь мне тогда того сволочного философа и команду молоденьких спортсменок, ко­торых ты зажал в прошлый раз.

— Да для таких как они — прямая дорога на небо. А ты, старый со­фист, со своей дрянной демагогией скоро вообще не получишь у меня ни черта...

Спор вспыхнул с новой силой и переменным успехом, но судьба Михаила была уже решена. Архангел, получив указания Свыше, с боль­шим сожалением прервал свой поучительный монолог и, сказав напосле­док: «Ну, с Богом!», перекрестил Михаила и со страшной силой запустил на землю...