Итак, в 1789 году Купавинская фабрика из частного владения перешла в государственное. Было намерение не только наладить, но и расширить производство шелковых тканей. Делалось это, однако, очень медленно. К 1793 году в работе находилось только от 60 до 70 станков. Екатеринославский губернатор Каховский, заменивший умершего Г.А. Потемкина, знал о неудовлетворительном Состоянии Купавинской фабрики и предложил перевести ее из Купавны в Екатеринослав. Сенат отверг это предложение и решил, что «фабрику шелковых материй, что в Купавне, оставим, на месте, учитывая уже с сложившееся производство». Тогда же было принято решение о переводе в Купавну часовой фабрики из Дубровны, устроенной и принадлежавшей Г.А. Потемкину, а после его смерти - наследникам.
С целью расширения производства в 1793 году в Купавну привезли крепостных рабочих: 104 человека из разных волостей (Любавицкой, Заруйской. Климецкой, Александровской, Горянской, Межевской и других). Государство завезло кизлярский, кашанский, бруйский, итальянский и персидский шелка. Итальянский и персидский шелка по качеству были гораздо выше других их сортов и использовались только для изготовления дорогих тканей. Главная контора рекомендовала использовать итальянский шелк вместо персидского, но шелка-сырца не хватало. Из Купавны в главную контору шли такие сообщения: «За неимением при фабрике персидских неделанных шелков уменьшается работа в тростильне, тоже - сырцовой размотке. Очень в скором времени будет воспоследствовать немалая остановка по ткачеству…» Главная контора находилась в Москве и, часто не зная настоящих дел на фабрике, давала необоснованные распоряжения. Для производства покупали шелк украинский и русский, использовали и отходы (сдор), крашеные концы, путину, анцырь. Стоимость шелка-сырца была высокой и с каждым годом возрастала.
Самым дешевым был отечественный шелк, но его получали мало.
Ни фабрике были проведены некоторые изменения, которые принесли положительные результаты. К 1794 году работало уже 140 станов (79 двойных и 61 одинарный). На фабрике вырабатывали атласы разных сортов - белокос, желтокос, горгурон, кановат волнистый, орденские ленты - андреевские, александровские, свитой Анны, георгиевские, камергерские, а также материи турецкие, английские, кафтанные, бархаты, разных цветов штофы, кушаки и платки.
Часто товар производили на заказ. В Центральном историческом архиве Москвы хранятся документы от разных заказчиков, в том число от неаполитанского посланника, заводчиков Демидовых, от дирекции театра, императорской семьи. Заказы были разными - от нескольких аршин до нескольких тысяч. Так, дирекция театра заказывала и 12 450 аршин (996 метров) и всего по нескольку аршин, для гардероба императора заказывали 30 аршин (21 метр), госпожа Демидова заказывала по приложенным образцам по 15 аршин (10,6 метра). Ткани продавали как за наличные деньги, так и по векселям, оплата которых часто задерживалась. К 1797 году долг составил 79 438 рублей и погашался очень медленно. В январе 1799 года от должников получили только 10 797 рублей.
Для сбыта изготовленного товара имелись магазины в Москве в Китай-городе, и Петербурге, лавки на ярмарках. Казна завела должность комиссионера, который имел право передвигаться с товаром по всем городам России. Комиссионеру выдавался специальный билет с печатью Главной конторы, который свидетельствовал о праве предъявителя продавать шелковые ткани, изготовленные на Императорской шелковой фабрике. Комиссионер имел право не только продавать товар, но и выгодно его обменивать. Контора просила местные власти городов содействовать продаже товаров Купавинской фабрики, защищать комиссионеров от притеснений, «чтобы казенному интересу не случилось какого ущерба».
Товары продавались на известных в то время ярмарках: Саранской, Украинской. Ростовской, Макарьевской (Н. Новгород), Сумской, Урюпинской. Комиссионеру каждый раздавалось наставление явиться на ярмарку вовремя, расположить товар так, чтобы он был хорошо виден покупателю, с покупателями обращаться вежливо, продавать товар не выше установленной цены, чтобы быстрее получить деньги. В 1798 году на Макарьевской лавке-ярмарке было продано товара на 8 122 рубля, на Сумской - на 2 680 рублей, на Ростовской - на 1 866 рублей. И все же ткань залеживалась во всех лавках. От продажи на ярмарках и во всех лавках с июля 1797 года по январь 1799 года выручка составила 67 404 рубля, а нераспроданных товаров было на 137 259 рублей в 1797 году. К январю 1799 года эта сумма увеличилась до 148 089 рублей. Для выхода из создавшегося положения Мануфактур-коллегия с разрешения императора периодически проводила аукционы Во время аукционной распродажи цены значительно снижали. Так, только в 1803 г. цены снижали дважды. На аукционе в сентябре цены снизили на 20 процентов. Однако и эти меры не приносили желаемого результата.
Основными причинами залеживания товаров были низкое качество отделки и отставание от требований моды. Само производство давно установилось, но шли претензии на неудовлетворительную отделку. Главная контора требовала переделывать некачественный товар в соответствии с указанным образцом. Происходило это из-за того, что на фабрике не имелось квалифицированных красильных мастеров. Главная контора знала об этом, но никаких мер не принимала, ограничивалась внушениями, а при выполнении ответственных заказов отдавала шелк в крашение иностранным специалистам в Москве, «ибо иной шелк в краске обойдется гораздо дешевле, нежели на фабрике».
Купавинцы не умели красить шелк в нежные цвета. Особенно негодовала Главная контора, когда портили дорогой итальянский шелк. Предписывала управляющему фабрикой «иметь строгое смотрение над красильщиками, ежели шелк испорчен будет, то оное имеет быть вычтено из их жалованья».
Иногда к работе на фабрике привлекали и иностранных мастеров Французскому красильщику Пьеру Деготи, рисовальному мастеру Омшо и бархатному мастеру Казаретти платили большие деньги, но жалобы на плохие цвета не прекращались. Иностранцы, вероятно, выполняли временные работы.
Разработка новых образцов - «десейнов» - связана с именем Луки и Ивана Корабельниковых, которые выполняли заказы для императорской семьи, для отделки Гатчинского дворца.
Нехватка квалифицированных специалистов на Купавинской фабрике была характерной особенностью и других предприятий России Мануфактур-коллегия предложила Сенату выписывать иностранных мастеров за казенный счет, но Сенат это предложение не одобрил и распорядился, чтобы Мануфактур-коллегия призывала фабрикантов выписывать мастеров за свои деньги. С ростом числа предприятий неодолимость в специалистах возрастала, и правительство для привлечения иностранцев издало специальные положения об их найме и охране их интересов.
Выход был один - обучать ремеслу русских крепостных рабочих. Фабриканты давно знали, что для крашения, выполнения узоров тканей требуются рабочие, имеющие некоторое просвещение, знание рисования и других художеств. Еще в 1768 году Д.Я. Земской имел школу, в которой обучались 8 детей «для опре¬деления разным мастерствам». Вполне вероятно, что и казна, купив фабрику у Потемкина, содержала несколько учеников. В 1792 году Екатеринославский губернатор утверждал, что «фабрика сия в себе не имеет ни одного уже мастера из иностранцев, а все на ней художества, самой высокой степени дошедшие, рисуются и выделываются одними крестьянами купавинскими». Действительно, крепостные художники отлично выполняли важные заказы, но не могли усмотреть за всем производством. Квалификации мастеровых были устойчивыми. В фабричных ведомостях в графе о специальности указывалось: «ткач», «прядильщик», а не его место работы - «в ткальне», «в красильне»...
На качестве изделий отражались состояние и конструкция оборудования. Ткачество и прядение выполнялось на ручных станках. Ткацкие станки были двух видов: двойные, с перебором, и одинокие - без перебора. На двойных станках вырабатывали более сложные, узорчатые ткани. Ткач следил за рисунком, выполненном на бумаге, и называл переборщику число, снимающее число нитей основы, которые нужно поднять и опустить, чтобы образовался «зев». Через «зев» челнок прокладывал уточную нить. Этот процесс требовал от ткача большого внимания и напряжения, хорошей освещенности. В светлицах света было недостаточно: днем пользовались солнечным освещением, вечером и утром – свечами. При таком освещении ошибки были неизбежны.
Все основные фабричные вопросы решала Главная контора, находившаяся в Москве и подчинявшаяся казне. За работу фабрики в Купавне отвечал управляющий, которого назначало государство. Управляющий и смотритель были полными хозяевами в поселке и распоряжались капиталами фабрики бесконтрольно. К тому же они, как правило, не знали текстильного производства. До 1793 года мануфактурой управлял Липрандий, который неизвестно куда израсходовал 46 пудов шелка-сырца. После него три с половиной года управлял подполковник Пузин. На фабричные деньги он купил для себя карету, сани, лошадей, дорогую посуду, угощал приезжавших купцов и иностранцев, дарил ткани, составлял неправильные отчеты.
Пузин принял фабрику в 1793 году с капиталом 190 тысяч рублей. После его смерти в отчетных книгах значился капитал на 257 тысяч рублей. При проверке дел членом Мануфактур-коллегии Серебряковым оказалось, что капитал составил 199 832 рубля. Коллегии он доносил: «По Главной конторе фактурная книга ведется с разными ошибками, пропусками и во многом против самих документов. Самой капитал, состоящий в товарах, введен был не по истинным ценам, а по продажным. А сии цены полагались по произволу директора, который их переменял, не делая в конторских книгах ценам товаров перемен».
Мануфактур-коллегия дала распоряжение Главной конторе наладить учет, а та, в свою очередь, отправила в Купавну шесть книг, скреплённых печатью, в которые необходимо было заносить приход и расход всех товаров, шелка-сырца и других материалов, учитывать, сколько шелка роздано на перемотку по домам, сколько и кем сдано товара… Каждый месяц необходимо было посылать в Главную контору краткие сведения о результатах работы.
Бюрократическая переписка с Главной конторой отрывала массу времени, отрывала людей от производственной работы. Число служащих доходило до 125 человек, а смотр та товарами и производством был поставлен плохо, отчеты подавались несвоевременно. Так, полученный 15 декабря 1797 года бархат при осмотре оказался с большими пороками, а ящик с товаром, присланный 3 мая 1797 года, оказался только прикрыт досками, «что свободно можно вытащить штуку товару». При освидетельствовании фабрики Бологовским в 1799 голу была обнаружена недостача товаров на 2 340 рублей. Бухгалтерские и учетные книги, как и прежде, были не в порядке. Только тогда коллегия перевела Главную контору из Москвы в Купавну.
Несмотря на неудовлетворительный сбыт товаров, их производство продолжалось. Прекратить работу фабрика не могла, так как надо было кормить мастеровых, а значит давать им работу. С другой стороны, Мануфактур-коллегия не хотела подрывать свой престиж. Работа по копированию иностранных образцов не могла улучшить производство. Выход был только один - выпускать качественные ткани, пользующиеся спросом на рынке. Это можно было сделать при изменении технологии производства, при руководстве фабрикой людьми грамотными и знающими шелководство.
Казна продолжала оказывать помощь фабрике, выделяла шелк-сырец, другие дефицитные материалы, старались дать купавинцам выгодный заказ, но дела не улучшались. Ответственные заказы отвлекали рабочих от начатой работы, требовали перезаправки станков, что приводило к непроизводительным затратам времени, к низкой производительности. Так, из Лиона были выписаны образцы тканей, остальные дела отходили на задний план. Императрице понравились образцы бархата с золотом и серебром, она велела сделать аршин.
Производительность труда была низкой. Отсутствие правильного распределения работы приводило к тому, что одна часть работавших получала низкую плату, другая часть мастеровых оставалась без занятий и вынуждена была искать заработок на стороне. Контора отсылала оставшихся без работы мастеровых искать себе пропитание на стороне, им выдавался билет. Таких билетников становилось все больше. Посессионное прэво стало тормозом в развитии производства. Предприятия, использовавшие труд крепостных, не могли конкурировать с предприятиями, применявшими труд вольных рабочих, производительность труда которых была значительно выше.
Объем производства постепенно изменялся. В 1802 году находи¬лось в работе в январе - 89 станов, в апреле – 91, в июне – 68, в сентябре - 91. Капитал за десятилетие увеличился с 1793 по 1802 год на 81 241 рубль и составил 271 241 рубль. Основу капитал составляли строения, готовые изделия и сырье. Стоимость оборудования - машин, инструментов, станов и прочего в общей сумме капитала была очень мала и составляла в 1793 году 5 415 рублей, в 1802 году - 8 482 рубля.
Стало ясно, что казна неспособна поправить дела Купавинской фабрики. Правительство решило передать ее в частные руки. Решение было подкреплено указом императора в июле 1803 года.
