http://my-old-kupavna.ucoz.ru/

Николай Гайдаренко

 ВСТРЕЧИ

 Мои «путешествия» по стране начались с самого раннего детства – по географической карте. Продолжились в связи со службой в армии и лечением в госпиталях после ранений, поездками на практику во время учёбы. А когда начал работать, легче сказать – где не пришлось побывать: тут и многочисленные поездки по работе, поездки в отпускное время и связанные с лечением на курортах, в санаториях и домах отдыха. И стоит ли удивляться, что за все эти годы в «путешествиях» удалось встретиться со многими известными в стране государственными, военными и партийными деятелями, писателями, артистами, шахматистами.

*          *          *

1932 год. Шахтерский городок в Кузбассе – Ленинск-Кузнецкий, – куда родители мои вынуждены были переехать, покинуть «родные пепелища», спасаясь от притеснений в связи с началом коллективизации. И вот в рабочий городок и приезжает герой Гражданской войны Наркомвоенмор Клим Ворошилов. Конечно, для встречи с таким прославленным героем пришло чуть ли не всё население городка. Каким-то чудом отец мой Тимофей Степанович и я – двенадцатилетний пацан – оказались в первых(!) рядах встречающих. Быстрым молодецким шагом К. Ворошилов, что называется, выскочил на привокзальную площадь и под радостные возгласы и крики «Ура - ура - ура!» двинулся вдоль шеренги встречающих, – ликованию не было конца!. Ну, а голытьба, вроде меня, конечно же, оказалась всех впереди, и некоторые удостоились прикосновения к своим лохмам наркомовской ладони с напутствиями расти достойными защитниками Родины.

*          *          *

В Красную Армию я был призван как-то не совсем обычно: После XVIII съезда ВКП(б), состоявшегося в 1939 году, аннулированы были все льготы и отсрочки от призыва в армию. После краткого участия в боях с финнами в 1940 году на Карельском перешейке наш полк был возвращён на Урал, а затем передислоцирован под Тбилиси (Авчальские лагеря).

Маневры Закавказского военного округа, проводимые маршалом С. М. Будённым, проходили вблизи ирано-турецкой границы. Поскольку наш полк был на конной тяге, тo закоренелый кавалерист Будённый не раз интересовался, как мы обихаживаем своего боевого друга – коня, а кроме того, преподал нам урок владения шашкой (разведчики, коим и я числился помимо «вычислителя», все вооружены были, кроме карабина и нагана, ещё и шашкой, и должны были в совершенстве владеть и этим боевым оружием, для чего регулярно проводились занятия по «рубке лозы» – рубили расстановленные на некотором расстоянии друг от друга прутики). Кроме того, мы должны были обладать и некоторыми казацкими приёмами во время галопа лошади. Вот все-то эти «кавалерийские премудрости» С. М. Будённый и проверял у нас.

Признаться, во время «рубки лозы» не обходилось и без курьезов, – хотя и редко, но бывали случаи, когда кто-нибудь из «лихих рубак» лишал ушей и своего боевого друга...

*          *          *

В нашем дивизионе заместителем командира был старший политрук (по-нынешнему – капитан), некто Хубулов. У него частенько проявлялась тенденция к поучениям, причём, и к месту и не к месту. Но – молодежь! – быстро раскусила его некомпетентность в познании артиллерии.

Жили мы в землянках. И вот как-то влетает один из моих командиров взвода (я в то время командиром батареи состоял) и впопыхах извещает, что, кажется, к нам в землянку направляется этот Хубулов. Только было показались ноги Хубулова на ступеньках, как у меня буквально спонтанно вырвался упрёк в адрес одного из командиров огневого взвода: «Как же ты умудрился потерять такую важную часть орудия как клиренс?» (Клиренс – это расстояние от нижней части станка орудия до земли, то есть, иными словами, проходимость орудия. Значит и терять-то нечего!) Хубулов это, что называется, усёк. И нет бы, переспросить или уточнить – что и как?..

Прошло несколько дней. Командование полка собрало всех командиров дивизионов, батарей и взводов. И вот перед эдакой-то аудиторией и решил «развенчать» «всезнайка» Хубулов недисциплинированность в подразделениях командира батареи Гайдаренко (надо заметить, что Хубулов очень уж увлекался выступлениями, да ещё и поучительными).

«Товарищи!» – громогласно обращается Хубулов к собравшимся командирам. – «Когда вся страна, от мала до велика, напряжена стремлением разгромить заклятых фашистских захватчиков, когда тыл не покладая рук стремится снабдить любимую армию... (и так далее и тому подобное) в батарее лейтенанта Гайдаренко царит полная расхлябанность!»

Заметим, слушатели насторожились, замерли, – что ещё «скуралесит» этот Хубулов? А надо заметить, что батарея у этого «командира Гайдаренко» была на хорошем счету, иногда её ставили в пример другим батареям, – вот почему и возникла настороженность.

Некоторое время Хубулов распространялся о дисциплине в батарее Гайдаренко и, наконец, выпалил: «Ведь до чего докатились – потеряли такую наиважнейшую часть орудия как клиренс, тем самым выведя из строя гаубицу!»... Какое-то мгновение тишины, а потом как грохнет хохот всей многочисленной аудитории...

Оратор было оторопел от такой реакции, да и сидящий с ним рядом наш командир дивизиона дергает его за рукав, что-то пытается ему говорить, но – где там?! Хубулов, как говорят, «сел на своего конька». Наконец, комдив взял своего заместителя за плечи и просто посадил...

*          *          *

Лежал я уже в Московском госпитале на улице Радио. Не помню, уж чего нас – нескольких «костыльников» да других раненых – заставило сбежать из госпиталя в халатах да пижамах (в таком виде в город, конечно же, дорога была заказана!). И надо же было нам повстречаться с маршалом А. М. Василевским... Конечно же, маршал остановил такую «команду», выяснил, кто мы и откуда, пожурил да и пристыдил «храброе воинство» за неподобающую экипировку. Тех, кто был менее «бегучий», посадил в свою машину, да и «отъэтапировал» обратно в госпиталь, попросив (именно, попросив, а не приказав) остальных самим возвратиться к «месту своего временного пребывания».

*          *          *

Госпиталь в Москве. Установлена тесная связь с Московским городским шахматным клубом, а потому, время от времени, в госпитале проводились сеансы шахматной игры с гроссмейстерами С. Флором, А. Котовым (Через десять с лишним лет пришлось встречаться с ним несколько раз, когда я работал уже в спецКБ Филиппова при насосном заводе им. Калинина, где Котов числился, кажется, главным конструктором.), В. Смысловым, мастерами (в то время) Симагиным и Рогозиным, Дуз-Хотемирским и женщинами – чемпионками О. Рубцовой и Е. Быковой, другими мастерами. При этом случалось, что порой прославленные шахматисты терпели поражения или добивались ничейных положений в двух-трёх партиях. Однажды мастер Коган не сумел выиграть ни одной из десяти партий(!?), из-за чего шахматный клуб какое-то время держал на нас обиду... А вот у такого старейшего мастера как Дуз-Хотемирский, как ни старались, сколько бы ни садилось игроков, никогда ни одной партии выиграть не смогли. Между прочим, хоть он был уже в годах, но буквально бегал перед столами сеансеров и поэтому думать нам мало времени давал – чем и брал!

Уже работая на Купавинской тонкосуконной фабрике, в 50-х годах посчастливилось встретиться с одним из чемпионов страны по шахматам гроссмейстером Л. Полугаевским в сеансе при ДК Монинской Академии.

*          *          *

Однажды «разбежался» я было (кажется в библиотеку: тогда и приохотился к чтению), когда окликает сосед по палате М. Тейтельбаум, сидящий с кем-то. (Миша был режиссёром кинофильма «Три подруги», где снимались киноактрисы Жеймо и Зоя Фёдорова).

«Ты куда это, Николай, разлетелся? Подходи-ка к нам да познакомься с ...» Смотрю – до того знакомое лицо, как будто вчера его видел... А вспомнить не могу! Оказался же это известный, конечно, всей стране киноартист Н. Боголюбов, блестяще выступавший в роли С. М. Кирова в «Выборгской стороне», «Великом гражданине» и других кинофильмах – вот так «знакомое лицо»! Он потом ещё не раз приходил к своему другу М. Тейтельбауму, и поэтому и мне иногда случалось быть соучастником этих интересных разговоров.

Приходит в палату одна из шефов и представляется – Жарова...

«Да вы не сестра ли всем известного Михаила Жарова?»

Помявшись некоторое время и смутившись почему-то, ответила: «Да».

Что тут было?.. Конечно же, уцепились за идею заполучить в палату самого Жарова...

И чудо свершилось!

Лежу как-то в раздумье и неопределённости, отрешённый от всего и вся, вдруг слышу, как в палату вваливается ликующая и шумящая толпа раненых и с среди них... сам Михаил Жаров! Поскольку в палате лежачим, помнится, был я один, да ещё в таком пессимистическом настроении, то заметив такого «горюна», Жаров и держит путь к нему. Ну, всякого рода расспросы, беспорядочная, конечно, кутерьма разговоров, восклицаний, вопросов...

– А что, ребятки, – спрашивает Михаил Иванович, – а как у вас тут насчёт этого (показывает всем известный жест), не возбраняется?

Посмотрев вокруг, оценив «обстановку», достаёт из внутреннего кармана этакий плоский пузырёк, через какое-то время и из заднего кармана нечто похожее... Жаль, что это было как сон, лишь одна такая радостная, словно порция эликсира, встреча.

*          *          *

1946 год. Донбасс (в то время г. Сталино-Донецк). Я полагал найти там себе работу. С другой стороны, в Донбассе жила медсестра – некто Клавдия Разумная-Синдей, с которой я «кровью породнился», будучи в Самаркандском госпитале, которая и в Москву-то меня привезла, и, конечно, в какой-то мере у меня были виды на дальнейшие наши более близкие отношения. Но...

Идут съёмки 2-ой серии кинофильма «Большая жизнь» с участием известных, конечно, киноартистов Бориса Андреева и Петра Алейникова, четы Пельтцер и др. Закрытая столовая (была же ещё карточная система) обкома КП(б)У. Сижу – обедаю. И вот появляется вся эта съёмочная группа. Увидев одиноко сидящего за столом, да ещё и с папочкой, кому-то из них пришла идея – не пригласить ли этого (вероятно, инвалида войны) на массовые съёмки? Ну кто, скажите, в 26 лет откажется от такой почести?! С этого момента наши совместные обеды продолжались ни один месяц.

*          *          *

Но одна из самых знаменитых, волнующих и до некоторой степени тревожная встреча состоялась там же, в Донбассе, и затем в Киеве...

Был праздничный день. Меня пригласил к себе в гости один из зам. директоров ремесленного училища города. Домик на взгорке, где-то на окраине города. Сидим за праздничным столом с родителями моего приятеля.

Вдруг хозяин семьи встрепенулся, глядя в окно: «Ну, братцы, кажется к нам пожаловал Мыкыта...»

А к дому уже приближается несколько автомашин... Влетают, как водится, несколько добрых молодцев: зырк-зырк во все стороны... И вслед за ними вваливается улыбающийся, радостный и, наверное, уже навеселе, с присущим ему шумом-гамом... сам Никита Сергеевич Хрущёв! Хозяин дома, оказывается, с Никитой Сергеевичем были большими друзьями. И вот теперь, когда Н. Хрущёв приезжает в Донецк, непременно навещает своего друга, а в город он наведывался довольно часто, поторапливая со скорейшим восстановлением шахт и заводов.

Мой друг и я остолбенели от такой неожиданной встречи с самим секретарём ЦК КП(б) Украины... Но, опомнившись, считая своё присутствие ни у места, начали пробираться к выходу, пока Н.С. Хрущёв обнимался-лобызался с хозяином, похлопывая друг друга по спине. Но Хрущёв нас «осадил», – пришлось-таки принять, как говориться, по чарке «горилки», и только потом мы сумели ретироваться, предварительно представившись: кто мы?

*          *          *

Итак, МВТУ им. Баумана. Конец 40-х или начало 50-х годов (не помню). Устраивается встреча с прославленным на весь мир замечательным писателем Михаилом Александровичем Шолоховым! Клуб училища, конечно же, ломится от желающих встретиться с корифеем советской литературы. Встреча продолжалась до бесконечности. Вопросов после обстоятельного и интереснейшего рассказа о том, как писались романы, были сотни, в том числе и о прототипах не только деда Щукаря, Лушки, Григория Мелехова из «Тихого Дона, но и Лопахина, Стрельцова, Звягинцева и других героев «Они сражались за Родину». Получали слушатели обстоятельные ответы с присущим Михаилу Александровичу казацким юмором и находчивостью.

*          *          *

1963 год. Город-курорт Алушта. Как-то вечером не спеша гуляю в окрестностях курорта, вдруг слышу мотор приближающейся автомашины. Прижался к стене, чтобы пропустить авто. Но машина поравнялась со мной и останавливается. Выходит мужчина и спрашивает, не знаю ли я, как проехать в нужный им санаторий? Отвечаю, что санаторий уже проехали. «А не сможете ли показать, как его найти?» «Почему не смогу, пожалуйста». «Тогда садитесь в автомашину и показывайте дорогу, а то мы, концертная бригада, уже запаздываем». Сидящая на переднем сиденье женщина пододвинулась, освобождая место. Когда в сумерках немного осмотрелся, то что-то в соседке мне напомнило (соседка была простенько одета, молчалива). Один из пассажиров, заметив моё пристальное внимание к соседке, шепчет: «Узнали или не? То же Людмила Зыкина».

Певица тогда только вступила в зенит своей славы и ещё, как говорится, не примелькалась зрителям-слушателям. За оказанную услугу меня пригласили на концерт, и конечно, же с великой благодарностью приглашение было принято: когда ещё так улыбнётся счастье быть слушателем и видеть буквально рядом такую знаменитость?!

*          *          *

В украинском городе Винницы нежданно-негаданно познакомился с известным по многим в то время кинофильмам артистом П. Кадочниковым.

Сижу вечером в номере гостиницы. Открывается дверь и... на тебе – Кадочников (везёт же мне на знакомство с киноартистами. И ведь ещё будут встречи).

– Не стесню Вас? – с улыбкой обращается артист. –Понимаете, других свободных номеров не оказалось и вот посоветовали поселиться к вам, так, что разрешите представиться: Пётр Кадочников...

Наше знакомство было кратким, – но зато каким! В городе и его окрестностях, помнится, снимался кинофильм «Подвиг разведчика», в главной роли в котором и снимался П. Кадочников. Он-то и предложил познакомиться со ставкой Гитлера «Вервольф» – «Волчье логово», располагавшейся недалеко от Винницы. Искорёженные глыбы железобетона, толщиной до трёх метров, торчали чудовищами тут и там на опушке небольшого лесочка. Трудно было представить, какой силы нужно было применить заряды, чтобы взорвать при отступлении это «логово».

*          *          *

Последняя встреча произошла уже в начале 80-х годов.

Собирал я материал о подвигах в Великой Отечественной войне. В Москве, по выходным дням, занимался в библиотеке им. В.И. Ленина. Работаю в читальном зале день, другой, и нет-нет да встречаю вроде бы знакомого Героя Советского Союза. Однажды он увидел около меня стопку книг о снайперах и поинтересовался – не снайпер ли я, и где воевал. Пришлось признаться, что собираю материал об исключительных подвигах, в том числе и о подвигах снайперов. И, наконец, осмелился да и спросил: «А вы, случайно, не снайпер ли будете?» Вот тут-то я и узнал, что передо мной прославленный снайпер Ленинградского фронта Владимир Пчелинцев. Он уничтожил 465 гитлеровских вояк, в том числе 65 офицеров, 14 снайперов.

*          *          *

Но запоминаются на всю жизнь также встречи пусть и не с «прославленными людьми», зато с теми, кто подарили радость не столько мне самому, сколько моим детям!

Оказался я в славном городе юмористов – Одессе. Декабрь. Выдалась страшнейшая гололедица, да такая, что весь колёсный транспорт встал. Мне же необходимо было в кратчайший срок побывать на нескольких заводах, фабриках и институтах, – значит, по всему городу. Или «нападался» до синяков и ссадин на бренном теле, или просто перетрудился, – моя культяшка и устроила мне «концерт»... Дежурная по гостинице направила в прикреплённую поликлинику. Врач старичок-еврей начал расспрашивать: «кто?» да «откуда?» да «есть ли дети?» А был канун Нового года и он, как дотошный еврей, тут же задал вопрос: «А шо ви дэтям в подарок привезёте?» Выяснив, что я ничего не знаю о таком сорте яблок, как «штрейфлинг» (в простонародье – «штрифель»), посоветовал обязательно такие яблочки купить, мол, будешь потом «долго вспоминать меня». Так оно и получилось.