Приходилось ли вам когда-либо прыгать на тяжёлом «РАФе» через не до конца сведённый мост? Ощущение не из приятных, но выбора у нас не было. Давление в нашей автономной кислородной системе едва справлялось, чтобы живительный кислород проникал в лёгкие двухлетней Маши. В нашем распоряжении было едва 15 минут, а нам надо было перескочить на другой берег Невы и срочно доставить ребёнка туда, где ей могли оказать необходимую помощь. Как назло, до сведения мостов оставалось ещё минут 10. Ждать мы не могли. Созвонились с Центром, Центр – с теми, кто обеспечивал проводку судов по Неве и сводил-разводил мосты, те дали добро, и мы с воем помчались к Кировскому мосту, разводной пролёт которого сводился по вертикали. Ограждение для нас сняли, мы влетели на мост, и... прыгнули с высоты сантиметров 50-ти на основную, не разводящуюся часть. Рессоры охнули, крякнули, машина на секунду замерла, но затем помчалась, не выключая сирены, по пустому Кировскому...

К счастью, система искусственного дыхания осталась в порядке, Машины щёки сохраняли столь желанный для нас розовый цвет. Когда мы въехали в ворота клиники и остановились, я машинально посмотрел на часы. Мы ехали одиннадцать с половиной минут!

Я посмотрел на водителя: его лицо было белее полотна и руки судорожно сжимали баранку. Сегодня из всей нашей бригады именно он оказался главным спасителем.     

Как вы думаете, чем должен быть оборудован реанимобиль? Ну, дыхательной аппаратурой, конечно. Капельницы должны быть, растворы, заменяющие кровь. Лекарства всякие сильнодействующие. Шины, бинты. Ну, всё. Можно ехать? Как бы не так, а платочек чистенький, уголком свернутый в кармашке халата или пиджака водителя забыли? Ну, при чём здесь носовой платок?! Как это при чём?

Время – ближе к полуночи. Место действия – Невский проспект, рядом с Литейным. Неосторожного грузина, перепившего «Киндзмараули», подцепила крылом «Волга». Он лежит на асфальте с переломанным бедром. Мы осторожно (может быть шок) вводим обезболивающие, шинируем, перекладываем на носилки. Он стонет и все время повторяет: «Вы со мной поосторожнее. У меня мама большой человек в Тбилиси – она главный гинеколог-стоматолог».

Фельдшерица Лидочка прыскает в кулак, не забывая при этом налаживать капельницу. Наконец, всё готово к транспортировке.

В это время с противоположной стороны Невского, от Владимирского бежит человек и громко кричит: «Подождите! Подождите!!» Подбегает к окошку водителя и умоляющим быстрым шепотом спрашивает: «У вас ничего нет от насморка?» Вася невозмутимо достает из бокового кармашка пиджака сложенный треугольником носовой платок и молча даёт его оторопевшему гражданину. Машина срывается с места и мчится в Институт скорой помощи на Петроградскую. А вы говорите!

АРБА – это акушерская реанимационная бригада. Выезжаем на всякие акушерские неприятности – домашние роды, кровотечения, отслойки всякие. В бригаде два врача – акушер и анестезиолог, и сестра-анестезистка. Работы то много, то мало, когда как.

В тот майский понедельник нас просто загоняли. В очередной раз Центр посылает на домашние роды. Квартирка на третьем этаже какого-то раздолбанного семиэтажного флигеля в районе Обводного канала.

Квартирка та ещё – обои грязные. Свисают клочьями. Горы немытой посуды и пустых бутылок из-под пива. Хозяева – парочка средних лет, бомжеватого вида.

На кровати, застеленной грязными простынями, нечто неопределённого вида и сомнительной чистоты только что родило ребёночка и зачем-то крутит ему ноги. Ребёночек орёт благим матом. Нечто – в изрядном подпитии.

Ну, да ладно – вздохнули и начали работать. Ребёночка отняли, вымыли, завернули в стерильное бельё. Осмотрели послед. Вроде в порядке. Говорим нечту: «Одевайтесь!» Нечто – матом информацию о том, что даже не подумает.

Короче, после короткого пререкания, я отослал своих женщин в машину и стал вместе с хозяевами одевать нашу даму. Я взял её на руки (легонькая оказалась) и понёс. Нечто цеплялась руками за стенки. Хозяева квартиры услужливо её от стенок отлепляли.

Наконец, когда я занёс её в тесный встроенный лифт, она стала высовывать наружу ноги, чтобы дверцы не закрывались. «Вася, носилки!!!» – благим матом заорал я, когда лифт остановился на середине второго этажа, как это всегда с этими долбаными встроенными бывает.

Кричать было не надо – догадливый шофёр уже ждал нас с носилками. Когда же мы погрузили на них нашу пациентку, она вдруг села и начала падать на ступени лестницы... Из последних сил, бросив носилки на грудь, я ударил её по шее. Обормотка захрипела, отключилась и рухнула обратно на носилки.

В мгновение ока мы задвинули их в карету, я открыл кислород и приложил маску к её красно-синюшному лицу. Лицо порозовело, она открыла глаза, посмотрела на меня кокетливо и произнесла: «Ну, ты чего ко мне пристаёшь?!»

Что может быть интересного в сифонной клизме? Это с какого конца посмотреть. Никитушка пришёл на подстанцию одним из последних. Был он мальчик интеллигентный и, как любил выражаться мой покойный друг Толя Милославский, из хорошей семьи. Знал языки, хорошо разбирался в музыке и живописи. Папа его работал доцентом в Военно-медицинской академии... Казалось бы, всё хорошо, но... Тут-то и начиналось «НО». Не знаю, как Никитушка учился, но в медицине он не разбирался вообще, всего боялся и, как следствие, всех госпитализировал, причём делал это со страшным и значительным видом.Фельдшера рассказывали, Никита появлялся в квартире, с важным видом произносил первую фразу: «Мамочка, где у вас можно ручки помыть?»

Помыв оные, осматривал больного, выпрямлялся, скрещивал по-наполеоновски руки и произносил сакраментальное: «Мамочка! В больничку или на кладбище!» Родители, как правило, не сопротивлялись.

Иногда, впрочем, на него накатывала необъяснимая активность. Прослушав лекцию наших аллергологов о лечении бронхиальной астмы и попав на следующий день на вызов к астматику, Никитушка начал примерно так: «Мамочка! Ковры – вон! Рыбок – вон! Собаку – вон! Ах, нет собаки? Ну, хорошо, хорошо, тогда – в больничку».

В этот день я пришёл на подстанцию чуть пораньше. У дверей моего кабинета переминался Никитушка. Я открыл дверь, пропустил его вперёд.

«Михал Анатольевич, вы только не волнуйтесь, больной жив...» «Никитушка, в чём дело?» «Понимаете, трёхлетний мальчик проглотил шарик от настольного бильярда». «Ну?» «Я решил его достать. А так как он тяжёлый, промывать желудок ведь бесполезно, да?» «Конечно». «Ну и вот, я решил сделать сифонную клизму...» «Зачем?»

Никита умоляюще на меня посмотрел.

«Ну, чтобы вода подперла выход из желудка и он открылся, пропустив шарик вниз».

«Литров пять я ввёл и понял, что не получается. И, конечно же, отвёз в больничку. Сейчас звонил – всё в порядке. Шарик они нашли в горшке». «Никитушка, ты знаешь что такое водное отравление?» «Нет, Михал Анатольевич, не приходилось встречаться».

Войдя комнату, я не обратил никакого внимания на сверкающего на меня чёрными глазами маленького чертёнка в розовой с цветочками пижаме. Чертёнок забился в угол своего диванчика и, сдвинув брови, выжидающе на меня посматривал. Честное слово, если бы взглядом можно было убить, дети Перовского района столицы в этот день не дождались бы помощи от своего неотложного доктора. Но я выдержал. Не обращая никакого внимания на мальчишку, я методично и не торопясь осмотрел огромного бегемота, потом – игрушечную лохматую собаку, потом – жирафа со сломанной шеей. Полечив всех животных, я сложил фонендоскоп и начал укладывать его в саквояж. В глазах чертёнка возникло что-то похожее на изумление. Я встал и пошёл к двери.

– А меня посмотреть?! – почему-то шёпотом спросил он.

Как я попал на «скорую»? Да очень просто – согласно поговорке моего шефа, что мол ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.

Однажды шеф мне и говорит: «А не пойти ли тебе, любезнейший, на «скорую» работать – там вроде бы подстанцию реанимационную образовать пытаются. Без тебя им просто никак». Клюнул я на грубую шефову лесть и пошёл. И не только командовать, но и работать в одной из уже существующих бригад, опыту набираться.

Врачи нам попались толковые, очень колоритные. Один Славка чего стоил – был он по национальности немец и это сказывалось на его особой аккуратности и дотошности. Грязи ни в каком виде Славка не переносил. Однажды его вызвали к грудному ребёнку. Мамаша, огромная неопрятная женщина в грязной сорочке, вывалила Славке свою немытую грудь и сказала так, словно Славка был в чём-то виноват: «Вот, доктор, у меня ребенок грудь не берет!»

Славка мрачно ответил: «Такую грудь я бы тоже не взял». Отвернулся и уехал. Жалобу потом еле замяли.

Вот на «скорой» я и понял, что заниматься реанимацией в своём родном боксе и на столе какой-нибудь квартиры под неусыпным оком родственников это, как говорят в Одессе, – две большие разницы.

Приехали мы как-то к цыганам на вызов. В двухкомнатной смежной хрущобе человек 30 цыган справляли «за здравие» – кто-то из них выписался из больницы. А в тёщиной комнате сгорал, буквально погибал от токсического гриппа маленький трёхлетний цыганёнок. Пришлось скинуть с одного стола всю жратву на пол и начать реанимацию, к счастью, успешную.

Внезапно перед нами появился живописный, в курчавой бороде и такой же шевелюре цыган, который держал в руках поднос с тремя гранёными стаканами водки и тарелкой с солёными помидорами и огурцами. «Надо выпить, не обижайте. Пути не будет. Удачи не будет!» – достаточно грозно сказал он.

Я мгновенно оценил обстановку и понял, что надо кем-то жертвовать. «Уважаемый, – сказал я как можно ласковей, – пропусти девочек – они беременные, им пить нельзя». Девчонки с облегчением, даже не удивившись моим словам, проскользнули в коридор.

Я поставил на пол чемодан, взял в левую руку стакан водки, в правую – солёный огурец, выпил, крякнул, закусил – и гордо пошёл к выходу. Ребёночка мы доставили быстро, я от злости даже захмелеть не успел.

Отзваниваясь, рассказал диспетчеру о казусе. Тот хохотал в трубку минуты три. Отсмеявшись, сказал : «Ладно, 172-я. Езжайте на подстанцию, до утра не трону». И к моему изумлению, слово своё сдержал. И хорошо сделал – через час я уже был никакой...

Помните старую притчу о том, как человека долго лечили от желтухи, а он оказался китайцем? Кто ж её не помнит. В пятиэтажку на Тихорецком мы приехали ближе к ночи. Повод к вызову был достаточно тривиальный – «температура сорок».

Как правило, чаще всего оказывалось, что и не сорок вовсе, а тридцать семь и пять, но кого волновали такие мелочи?! В отличие от своих молодых коллег я при этом в бутылку не лез, не выступал и родителей жизни не учил. Помнил одно из высказываний старого еврея Абрама Наумовича, заведующего одной из подстанции: «Запомните, дружок, порядочные люди «скорую» не вызывают», – это в том, примерно, смысле, что или пьянь какая-нибудь, хулиганы всякие, или беспечные люди, у которых всё вдруг, внезапно случается: «Вот, доктор, всё дышал, а теперь – не дышит».

Зная такое, я всегда ждал на дежурстве чего-то плохого и был страшно рад, когда ошибался в своих пессимистических прогнозах.

На этот раз картина была впечатляющей. На столе лежал почти почерневший ребёночек с синими губами. А на полу в обмороке лежала молодая женщина.

Фельдшер Мариночка занялась дамой, а я срочно достал свой модернизированный КИ-3М (такой маленький портативный кислородный аппаратик) и стал проводить ребятёнку вспомогательное дыхание, от чего, впрочем, его внешний вид не становился бодрее. Наконец, поддавшись Марининым усилиям, женщина открыла глаза и тихонько сказала: «Доктор, он у меня негритёнок!» Так-то вот! Всё хорошо, что хорошо кончается, а кое-что лучше бы и не начиналось...

Ox, уж эти мне поводы к вызову! Такого наслушаешься! Дежурю на старокупавинской «скорой». Подстанция маленькая, диспетчера нет – его обязанности выполняет та бригада, которая не на вызове.

Голосочек в трубке женский, нестарый, ласковый: «Ой, доктор, приехайте (типично подмосковное словечко) скорее, а то я мужа соего зарезала».

Звоним в милицию, чтоб ехала с нами. Приезжаем. На кухне сидит здоровенный мужик, в области печени его торчит огромный кухонный нож. Сидит и обкладывает супругу матом: «Я тебе говорил, дура, руками не махай! Вот сейчас посодют, кто будет с дитями?!!»

История тривиальная – она шинковала капусту, он, пьяный, полез обниматься, она от него отмахнулась... С ножом в руке! Слава Богу, мужика довезли. Печень зашили...

«Кричит и беспокоится» – самые распространённые поводы к вызову от 0 часов и дальше. Особенно в плохую погоду, при перемене давления. Если не очень спешить, в доброй половине случаев детишки успокаиваются сами. Хотя за криком может скрываться что угодно – от отита до инвагинации. Смотреть надо внимательно!А тут вообще повод звучал страшновато: «неистово кричит!!» Не как-нибудь, а неистово! Мы помчались. Приезжаем. Застаем следующий расклад. По комнате кругами бегает обезумевшая мать, лупит визжащего ребёнка по заднице и орёт: «

Ты перестанешь орать! Ты перестанешь орать, паршивец!! Ты перестанешь!!!» Ребёночек лет двух от роду хоть и осип уже, но переставать не хочет, да и не может. Увидев меня, он протянул ко мне ручонки, обнял за шею, прижался, всхлипнул... и тут же уснул. С добрым утром, уважаемые родители!