Дома этого давно уже нет, на том месте небольшой пустырь. Называли этот дом «Сельпо». Сохранилось старое здание почты. Через улицу, напротив почты, стоял дом, похожий на «Сельпо», тоже двухэтажный. Низ дома был каменный, с большими воротами, которые вели во двор. Верх деревянный. А ещё, чуть вправо от «Сельпо», тоже через дорогу, находилась «Американка», - было такое в посёлке питейное заведение, где заправлял непомерной ширины мужик по фамилии Кудряшов. Сельповский дом, мне кажется, можно было бы с полным основанием назвать домом учителей. Весь верхний этаж и боковое помещение занимали учителя. Проживали здесь Бибеев Иван Иванович с семьей. Николай Акимович Игнатов с женой Сусанной Петровной Бош, любивший говорить: «На заборе сидит кот и пускает сероводород», и, конечно, моя любимая учительница по русскому языку и литературе Софья Алексеевна Дьяконова с сестрой Анной Алексеевной. Низкий поклон моим, да и не только моим, учителям, - они научили меня любить литературу, походя, незаметно заставили читать книги. Под предлогом, что мы знаем плохо то или иное правило грамматики, Софья Алексеевна заставляла приходить к ним домой и там учить урок. Нас набиралось человек пять или шесть. Пока мы учили, они готовили что-то покушать и обязательно ставили большой самовар. После чаепития принимали у нас урок. Под комнатами находился небольшой магазин, где можно было отоварить карточки, т.е. купить на продовольственные карточки свою норму хлеба, крупу, сахар. Впрочем, сахар я в ту пору не видел. Чай пили с сахарином, на кончике чайной ложки на стакан. Если пожадничал и порошка положил побольше, чай пить было нельзя - сплошная горечь. Старое здание милиции находилось против «Сельпо», а сзади этого дома по Октябрьской улице расположился дом Власовых, а ешё дальше, на пересечении улиц Октябрьской и Комиссаровской, стоял Криушин дом с небольшим галантерейным магазином. Заведующим и продавцом работал в нём Иван Алексеевич, и магазин звался по имени хозяина. Заведующего впоследствии убили, и пострадал тот, кто жил поблизости - Семён Власов. И как потом выяснилось, пострадал напрасно. За учительским домом из подземных ключей разливались Озерки с чистой водой, берега поросли травой и камышом, сюда на большой перемене в школе бегали купаться. В этих Озерках было страсть сколько карасей, но ещё больше головастиков. Кругом было чисто, безбоязненно бегали босиком. Да и какая тогда была у нас обувь! В лучшем случае «калитки» или «чуни», а так всё лето босыми ногами. До того набегаешься, что у всех без исключения на ногах были цыпки. Было ещё одно развлечение или озорство, можно и так сказать. Заключалось оно в следующем: к овощехранилищу приезжала телега за овощами для заключённых лагеря; пока они вывешивали да высчитывали, мы угоняли лошадь, катались на ней и пригоняли к воротам лагеря. Всё это было и, вроде, не было. Сейчас кажется, что все мы были такие порочные, но детство есть детство, хотя и голодное, но всё равно озорное.
