«Да что там говорить! — рентгенолог Борис Александрович Беляков махнул рукой. — Он для нас всех учитель. Другой раз выйдешь из кабинета, злишься, а успокоишься и думаешь: «А ведь он прав!» Если иметь в виду метрические записи, он имел право сделать это – оставить работу в больнице – еще десятка полтора лет назад. С легкой руки кого-то из коллег его назвали капитаном корабля, и вот команда воздавала своему капитану должное. Эти слова я услышала в Купавинской больнице, когда вместо привычной для раннего утра врачебной конференции, коллектив чествовал Дмитрия Моисеевича Гольдиса, отдавшего сорок петь лет здравоохранению Ногинского района и нашего поселка.

Ему всегда приходилось принимать решения самому. Так повелось с юности, когда за плечами уже были военные годы и военная же профессия связиста. Он был молод, крепок душой и телом, почему бы не стать кадровым офицером?

Но ему хотелось не воевать, а строить, создавать прекрасные города с гармоничными формами зданий, уютными площадями. Он собрался поступать в архитектурный институт, но послевоенная Москва не могла предложить ни общежития, ни стипендии. Старики-родители, вернувшись из эвакуации в Винницу, зияющую ранами войны, скитались по частным квартирам и нуждались в помощи. Он вернулся к родителям и поступил в медицинский институт.

Вопреки ожиданиям, интерес к этой области у него пробудился сразу же. Его приводило в изумление то, как мириады молекул организовывались в живые клетки, клетки в органы. Как гармонично все это сосуществовало во времени и пространстве! И так страшно становилось, когда малое звенышко этой системы переставало работать: болезнь сразу загоняла человека в тупик. А возвращал, восстанавливал привычный ход событий врач. Первый трудовой опыт он постигал в Кинельской железнодорожной больнице недалеко от Куйбышева. затем его снова призвали в армию в качестве врача. Это была цыганская жизнь – постоянно на колесах – Татария, Башкирия, а затем и Подмосковье. Врачей не хватало везде. Судьба еще раз заставила его выбирать, и он выбрал… Богородский край, а после – Купавну.

На мой вопрос: «Почему терапевт?», он ответил лаконичным: «Терапия - философия медицины. - Затем пояснил: — Именно терапевт решает, к какому специалисту следует направить больного, чтобы лечили заболевание по профилю. Он должен воспринимать человека целиком, и не перекладывать на приборы то, что должен сделать врач. А значит надо мыслить, сопоставлять, делать выводы, иначе невозможно подойти ни к узко специальной проблеме, ни к верному пути лечения.»

В 1961 году тридцатишестилетним доктор Дмитрий Мооисеевич Гольдис становится главным врачом Купавинской больницы. Судьбы врачей, медсестер, санитарок, медикаменты, еда, перевозочные материалы, инструментарий, ремонт помещений — эти проблемы были только частью огромного айсберга, главной сутью которого всегда оставались больные с их верой и надеждой в тебя. В книгах вокруг медиков существует некий романтический флер, а в жизни врачебное дело — тяжелая работа: обходы, приемы в поликлинике, истории болезни, дежурства. И Дмитрий Моисеевич уточняет: «Любой труд требует отдачи, и если выполнять его добросовестно, разве не утомителен? К чему невозможно привыкнуть — это к потерям больных. Есть такие, которые со временем перестают замечать чужую боль». Глаза доктора Гольдиса становятся грустными: «Этим не стоит становиться врачами. В моей жизни были моменты, когда мне приходилось людям такое говорить».

Человек в деятельности своей всегда с кем-то связан, и дорогого стоит, когда на коллег можно положиться. Дмитрий Моисеевич более всего ценит в тех. кто рядом, доброжелательное отношение. Умение признать ошибку без боязни, что кто-то использует это во зло, равно как и без озлобления принять мнение товарища. Как говорится: «Sina ire et studio – без гнева и пристрастия». «Если этого нет – работать просто опасно», - считает он.

Врачу особенно требуется высокая внутренняя духовная культура, эрудиция, умение и готовность учиться не только своему ремеслу. Иногда толчок к выздоровлению больного дает душевный разговор с ним. По себе знаю, когда перед тобой не только хороший специалист, но и проницательный, одухотворенный человек, такому больше доверяешь. Коллеги в одни голос с восхищением отзываются о Дмитрии Моисеевиче не только как о на редкость выдержанном, тактичном, справедливом и не терпящим неточностей, но и талантливом человеке.

Отдушины? Было в нашей стране времечко, когда в «толстых» журналах да еще в «Юности» можно было получить глоток свежих мыслей. Когда удавалось, он читал много и жадно. Например, до сих пор помнится потрясение от пастернаковского «Доктора Живаго». Или Солженицын. В его  «Раковом корпусе» ни единой фальшивой ноты – так убедительны психологические портреты больных, и это оценка врача! Прочитанное собирал тщательно, аккуратно, ради чего освоил переплетное ремесло. Иногда приходили собственные стихотворные строки. Они смущали его своей требовательной настойчивостью. Записывал, так для себя, долгое время оберегал от чужого глаза. Может потому так лаконичен и полновесен язык его стихов?

Доктор Гольдис поднимает на меня глаза: «Мы в то время верили всему. Нас так воспитывали. А вот когда было «дело врачей», в душу начали закрадываться сомнения. При всем при том нынешнее состояние здравоохранения ужасно. Его практически нет».

Когда хотелось рисовать, брал в руки кисть, копировал мастеров. Дмитрий Моисеевич устало машет рукой: «Это не картины, так – копии». Авторитеты? Среди них и эпический Шишкин, и философ Иванов, но особенно впечатляла прозрачная печаль полотен Левитана, выполненные Дмитрием Моисеевичем работы скорее можно отнести к миниатюрам. Прежде всего они удивили меня бережным отношением к авторской палитре. Их отличают трогательно мягкое, естественное сочетание цветов, максимально приближающееся к оригиналу, необыкновенная точность рисунка и соблюдение всех пропорций. «Каждый человек смотрит на картину по-разному, поэтому сказать, что ты понял художника, почти невозможно, - говорит Дмитрий Моисеевич. – Если есть ответный всплеск души, - слава Богу, значит что-то затронуло душу».

Услышав вопрос о том, что человеку нужно, чтобы чувствовать себя счастливым, доктор Гольдис искренне засмеялся, а потом неожиданно сказал: «Трудный вопрос. Счастье – это какой-то миг, секунда. Вот, в какой-то конкретный момент, можно сказать: да, вот сейчас я счастлив. Но, скорее всего это некий итог всей жизни. - А потом добавил: - Знаете, я совсем не жалею, что стал врачом».

Труд Дмитрия Моисеевича Гольдиса отмечен правительственными наградами – орденом «Знак Почета» и медалями. Ему присвоено высокое звание Почетного гражданина Старой Купавны. «Теперь у меня будет много свободного времени», улыбается доктор Гольдис, а я недоверчиво качаю головой: если человек – врач, это навсегда, даже если он не ведет прием в поликлинике. Название стихотворения, публикуемого нами, дало заголовок и всему материалу. Думается, лучше не скажешь.

***

Какие-то способности дарит человеку природа, другие приобретаются и шлифуются постоянным трудом и терпением. А иногда они прекрасно уживаются в одной личности. Правда иногда отдельные таланты проявляются не сразу. Может оттого, что они  уступают дорогу другим, более насущным и важным задачам в жизни этого человека. Просто Дмитрий Моисеевич прежде врач. С художественным проявлением таланта незаурядного медика можно ознакомиться ЗДЕСЬ