НАША ЮНОСТЬ КОГДА-НИБУДЬ ВЕРНЁТСЯ... ПАМЯТЬЮ. Как мы рок-н-рол танцевали..
Сидят два мужика и делом хорошим занимаются: водку пьют. Один мужик тощий и лысый, другой - лохматый, но тоже не очень упитанный. Малахольные какие-то мужики. Нормальный мужик после стопки-другой о спорте, о бабах, на худой конец, о политике разговор ведёт, а эти - Дебюсси, Сен-Сане, Вагнера сюда же пристегнули. Потом на более весёленькое переехали: по Эллингтону прокатились, а когда ещё по одной вмазали, - завопили дурными голосами: «Как много девушек хороших...» До Утесова добрались, значит.
Жены их терпели, терпели, и чтобы не портить себе настроение, в другую комнату ушли, - косточки мужикам своим перемывать, да и другим тоже.
А мужики песню свою допели, третьего своего дружка помянули горькой, махнули за упокой, но любимую его: «Не могу я тебе в день рождения дорогие подарки дарить» петь не стали. Время не то было. Посидели, «Явой» попыхтели. Потом лысый ни с того, ни с сего:
- Помнишь, как мы с тобой рок-н-ролл танцевали?
Надо сказать, что в те времена так усиленно боролись за чистоту социалистической нравственности, что исполнение на танцах «буги-вуги», румбы или даже фокстрота грозило крупными неприятностями, поскольку являлось признаком преклонения перед чуждой нам культурой загнивающего Запада. Все это понимали и поддерживали, но танцевать хотелось страшно.
У народа были патефоны, лучшие представители человечества уже обзавелись радиолами: кто по блату, кто с переплатой, но доставали. Где-то существовали и магнитофоны, но они были недосягаемой мечтой, - нечто из области научной фантастики.
Родители лысого радиолу приобрели - помог знакомый снабженец. Стояла она на почётном месте, под салфеточкой, и на неё только что не молились. Лысому трогать её было запрещено категорически. Отец его даже вытаскивал предохранитель и уносил с собой на работу.
Бедные, наивные предки! Если бы они знали, что творилось во время их отсутствия? Предохранитель соорудили из подручного материала и крутили все, что удавалось достать. Существовала, правда, опасность, что заложат соседи, но, сами понимаете, - кто не рискует, тот не пьёт шампанского.
Пластинки того времени были уникальные. Кое-что стало поступать от друзей «из-за бугра» в виде пластинок предприятия «Суп-рафон». Но всё это в рамках допускаемого законом приличия. Все «неприличное», а значит, желаемое добывалось путём всякого рода ухищрений.
Чаше это были кустарные пластинки на рентгеновской плёнке. Тогда-то ребята и раздобыли рок-н-ролл, записанный на чьей-то «грудной клетке».
Двери на ключ, окна плотно зашторены. Радиола зашипела, потом сквозь шипение заигранной пластинки прорвалась мелодия великого Элвиса. Было трудно разобрать, что там, но ноги уже просились в пляс. Ребята не знали, как надо танцевать рок-н-ролл, а потому вытворяли, что придётся: подпрыгивали, извивались. Один из них наклонялся назад, а другой в это время «страховал» его, держа за руку. И всё это в бешеном ритме рок-н-ролла.
Конечно, это был не рок-н-ролл. Это не походило даже на ритуальные пляски аборигенов какой-то полуоткрытой «терры», но ребятам очень верилось, что они выплясывают именно его. Музыка владела ими, они были полностью подчинены ей. В какой-то момент нужно было сделать бросок с кувырком через спину. У лысого в кармане почему-то оказался гаечный ключ...
У жены лохматого терпение кончилось:
- Хватит! Засиделись! Пора по домам!
Лохматый поднялся, грустно посмотрел на недопитую бутылку, медленно подошёл к книжному шкафу.
«Опять что-нибудь сопрёт, - тоскливо подумал лысый, - только бы не Плутарха». - Эта? - Лохматый провёл рукой по так и не заделанной царапине на стенке шкафа. Лысый согласно кивнул головой.
Лохматый надел потёртый китель кавторанга и исчез в тумане вместе с женой на очередной десяток лет.
