Я – АКРИХИНОВЕЦ (Части 3, 4, 5). Людмила Николаенко
Продолжение. Части 3, 4, 5
3. Не раз Георгий Иванович говорил мне, что надо расти и что он будет ставить вопрос о назначении меня начальником отделения. Поэтому то, что меня вызвали в спецотдел, не вызвало никаких подозрений. Но через несколько месяцев это сыграло в моей трудовой биографии роковую перемену: меня, оказывается, «засекретили» и рекомендовали на пуск производства фтивазида - противотуберкулезного препарата с секретной технологией.
Для руководителей цеха, а для меня - в особенности, это было подобно разорвавшейся бомбе. Никакое сопротивление: ни убеждения руководителей цеха, ни профессора Владимира Ильича Максимова - руководителя лаборатории гормонов ВНИХФИ - не имели успеха.
Получив поддержку и наказы начальника цеха Георгия Ивановича Гайворонского, я решила сама попытаться. После работы просидела в одиночестве в приёмной у директора Бориса Михайловича Поликарпова ровно 2 часа.
Из кабинета директора доносился такой шум, что иногда терялась уверенность. Но упрямство взяло верх, и я стала терпеливо ждать.
Вдруг из кабинета стремительно выходит Пётр Иванович Герасимов - весь красный, взволнованный. Увидев меня, он почти закричал от удивления: - Люда, ты зачем здесь?! - Пришла жаловаться, - говорю. - Не хочу уходить из цеха №8, не пойду на фтивазид.
Пётр Иванович так рассмеялся, как мог смеяться только он: - Ах, вот оно что! Ты слыхала крики у директора? Я тоже не хотел, шумел. А знаешь, кто я? - Секретарь парткома, - говорю. - Нет, сегодня я стал твоим директором. - Поздравляю. Тогда я поеду в главк жаловаться. - А начальником главка будет наш директор Борис Михайлович, который и рекомендовал тебя на фтивазид. Ты теперь «засекречена». Небось, всех предков перевернули? Фтивазид нужен стране: столько больных туберкулезом умирает, а лечить нечем. Неужели у тебя нет знакомых, кому бы ты хотела помочь?
- У меня любимая подруга больна. - Ну вот, с первой операции пошлём препарат твоей подруге и вылечим. Это задание правительства и его надо выполнять. Неужели ты мне не поможешь? - Помогу. - Вот и договорились. Я тебя тоже поздравляю.
Как же больно было отрываться от коллектива цеха №8! Как мы радовались успехам, как переживали неудачи. Казалось, что я оставила в нём всё, что горело во мне. Я была начальником комсо-мольско-молодежной смены, такой дружной, весёлой, работоспособной и надёжной. Но, с другой стороны, моя лучшая подруга была больна. Расставание с цехом было грустным.
23 января 1953 года мы с Ниной Михайловной Юмашевой, Александрой Семёновной Янковой были командированы в Москву, во ВНИХФИ, в лабораторию профессора Марии Николаевны Щукиной для изучения технологии получения фтивазида. Затем нам пришлось обучать аппаратчиков, тоже «засекреченных». Все они были молодые, ловкие, серьёзные. Отбирали лучших!
Начальником цеха назначили Евгения Филипповича Кутепова, а начальником отделения фтивазида была Клавдия Николаевна Поликарпова. Её интеллигентность, культура в поведении и обращении с нами, честность и порядочность вызывали глубокое уважение к этому человеку. Вид у неё был строгий, подтянутый, и этим она подтягивала нас, а улыбкой ободряла. Ей мы всё доверяли. Хоть общались мы с ней недолго, но встреча с ней многому нас научила. Несмотря на нашу «секретность», благодаря её твердости, выдержке, в цехе всегда была спокойная, деловая, размеренная обстановка. Мы находились под её защитой. Она не пускала в цех посторонних и тех, кто мог нервировать коллектив.
Фтивазид пустили быстро. Из-за секретности доступ в цех службы техники безопасности был ограничен. Мы здорово травились, передавливая горячую массу с пиколинами на открытый нутч-фильтр. Позже обтянули его диагоналевым полотном, вентиляцию опустили, но и потом, по прошествии многих лет, я не могла переносить запах пиколина в цехе №4, в котором мне иногда приходилось бывать.
Вскоре технологию фтивазида упростили, а само производство рассекретили.
4. Это было в 1954 году. Вызвал меня Пётр Иванович Герасимов, рассказал об обстановке в цехе №1 и объяснил, что стране нужен синтомицин. Дизентерия свирепствовала в местах скопления людей - на юге, в армии, в местах отдыха. «На фтивазиде, - сказал Герасимов, - тебе больше делать нечего». По предупредил, что в цехе №1 будет трудно. Неполадки в этом цехе были для завода как бельмо на глазу. Прежний начальник цеха не смог наладить производство синтомицина. Да и сам коллектив был непростым.
Начальником цеха назначили Евгения Филипповича Кутепова, а должность начальника отделения производства синтомицина предложили мне. Коллектив инженеров принял меня - просто нельзя было хуже придумать. Стена неприязни была воздвигнута ещё до моего прихода. Мы были почти ровесники, но у меня было больше производственного опыта. А ещё им не хватало элементарной дисциплины, хотя процесс они знали. Надо было терпеливо учиться друг у Друга.
До сих пор помню первый день моего появления в цехе. Картина передавливания раствора треоамина, продукта предпоследней стадии, через плохо собранный друк-фильтр меня поразила так, что я поняла - как же мне трудно будет работать!
Раствор сильно подтекал по всей окружности друк-фильтра на пол. Почти рядом в полу канализация. Никто из инженеров и химиков, сидевших за длинным столом, даже не шелохнулся. Они просто спокойно всё созерцали. На мою просьбу — сделать хотя бы что-нибудь и собрать массу в кастрюли, стоявшие рядом, они с усмешкой ответили отказом, - мол, подставь сама. В алюминиевых кастрюлях масса стала пениться. Это вызвало дружный смех.
Спазм от обиды перехватил горло, и я ушла в кабинет. Это был мой первый день в новом цехе, в новой должности.
Когда я звонила из дома, чтобы узнать, как в цехе дела (волнуюсь же!), начальник смены мне сказала: «Извините, у меня нет настроения с вами разговаривать». Надо было всё выдержать и побороть!
Первую поддержку я получила от Людмилы Васильевны Вашкевич. Её я и потом всегда выделяла, как прекрасного инженера, вспыльчивого, но доброго, откровенного, чистого и честного человека. Она никогда не фальшивила. Большинство ИТРовцев в цехе №1 были сокурсниками, и Людмила Васильевна знала привычки, гонор и самомнение каждого из своих друзей. Она такой разгром им учинила! И я стала невольным свидетелем этого. Её высоко ценили как инженера и как человека за преданность делу, умение быстро решать практические вопросы.
Таким же высокой пробы человеком была Броня Михайловна Сигал. Она могла и ругать, и смеяться одновременно. Быстрый, острый ум, опыт и настойчивость ставили её на голову выше других. Она никогда не имела покоя. Старое производство риванола, начальником которого она была, держалось на её заботе, неуёмной энергии, её трудом.
Руководство завода торопило с результатами. Задача состояла не только в том, чтобы наладить производство синтомицина, но и увеличить его мощности. При таком состоянии схем нельзя было добиться увеличения мощности, необходима была реконструкция. Начальник цеха Кутепов дал полную свободу инициативе каждого. Чертили схемы, передвигали на них оборудование, спорили, обсуждали, добивались наилучшего варианта. Эта работа нас сблизила и объединила. По предложению начальника цеха оборудование первого этажа было помещено в приямки. Это облегчало его обслуживание и давало возможность смонтировать новое.
Высокой оценки заслуживала механическая служба завода под руководством главного механика Петра Петровича Неугодова. Он изучил производство синтомицина так, что знал технологический процесс, как и мы, что, конечно, сказывалось на результатах монтажа схем.
Пуск был успешным, мощность увеличена, выход продукции соответствовал регламенту. Цех стал одним из передовых на заводе.
5. Производственный травматизм и вопросы подготовки кадров на химических предприятиях министерства жёстко поставили перед руководством завода задачу переделки всей технологической документации производств.
Снова кабинет директора:
- Давай, Люда, выручай! Ты - бывший редактор многотиражки, технолог, имеешь богатый опыт, а Никита Степанович Марух-ленко уходит на пенсию. Более подходящей замены я не нашёл. Ездить тебе нельзя - маленький ребенок.
Никто так не умел убеждать, как наш Пётр Иванович, и это я неоднократно проверяла на себе. Взять хотя бы эту не производственную, а уже житейскую историю.
Пятый год я жила в общежитии. В конце 1954 года мне выделили комнату на улице Фрунзе, дом №10, квартира №2. Радости не было предела! Меня поздравляли! Быстро сдали свою большую комнату в каменном доме (тогда №2 по улице Кирова) и перенесли вещи в дом №3 (где был промтоварный магазин) в комнату на 2 человека. Там собирались поселиться Надежда Ванина и Анна Коннова (Кислова). А мне после обеда должны были дать ордер и ключи.
Радостная я пошла после обеда в ЖКО, где мне сообщили, что вызывают к директору. Напевая, иду в заводоуправление - сам директор вручит ордер!
В приёмной множество народа. Оказывается, меня уже ждали. Все, кто был в кабинете, как только меня увидели, - сразу замолчали. Серьёзный вид Петра Ивановича ничего хорошего не предвещал:
- Люда, выручай! Сидим, гадаем, ничего не можем придумать. У Веры Николаевны Вершининой (Комовой) будет ребёнок. Из Сибири едут родители в общежитие. Ты одна можешь исправить положенис. В новый дом вселяем семейных, а потому никого не можем обидеть. Следующий дом на улице Фрунзе - шестой - на подходе. Даю при всех слово, что там ты непременно получишь жильё! Ну как, поможешь?
- Петр Иванович! Где же я буду спать? Мы комнату сдали, а в новой - только две кровати. - Люда, ну, как-нибудь. Понимаешь, положение крайне тяжёлое: будет ребенок. - Ну, что ж! Ничего не поделаешь. Вышла из кабинета, стою у двери, и смеюсь: - Где же я буду спать целый год?! В приёмной встретили вопросом: что, дал? - Нет, отнял. - А чего же ты смеёшься? - Вот так умеет отнимать!
Пришлось нам с Надеждой Ваниной то по сменам, то «валетом» спать, пока она не вышла замуж за Петра Полтева. Они переехали, а кровать досталась мне одной! Но зато в доме №6 на улице Фрунзе в девятнадцатой квартире мне дали комнату, даже с балконом! Слово своё директор сдержал.
