(глава «О людях и днях 1917 года в Купавне») г.НОГИНСК. 1957 год
Все товарищи, принимавшие участие в революционном движении в Купавне, в своих рассказах обычно ссылаются на моего отца Михаила Петровича Еремеева.
Михаил Петрович Еремеев родился в Купавне в 1866 году, а умер в начале 1918 года, когда восторжествовало то дело, за которое боролся всю жизнь. Он был рабочим — слесарем. Ещё в молодости вступил на путь революционной борьбы. Принимал участие в выступлениях рабочих механических заводов Москвы и Тулы, немало времени провёл в царских тюрьмах, неоднократно находился под надзором полиции.
С 1898 года отец стал членом социал-демократической партии, и после раскола на меньшевиков и большевиков, постоянно находился в рядах последних. В борьбе за большевистские идеи был непримирим, никогда не падал духом.
Накануне свержения самодержавия он, вернувшись домой с последнего нелегального собрания, воскликнул: «Свершилось! Царизм свергнут. Значит и моя жизнь не прошла даром».
Постоянная борьба, напряжение, преследования царской охранки не могли не сказаться на здоровье отца. У него стало слабеть зрение, и когда он в конце 1906 г. окончательно возвратился в Купавну, уже не мог работать. Вскоре отец ослеп. Несмотря на это, он продолжал вести подпольную революционную работу.
В этот период в Купавне не было партийной организации. Однако, революционно настроенные рабочие уже стали организовывать кружки. Один из таких кружков собирался в доме братьев Тычининых. Отец, уже слепой, принимал активное участие в собраниях. Он выступал при обсуждении политических вопросов и положения на фабрике. Работа кружка стала сказываться на предприятии. Был такой случай. Однажды в уборной фабрики, где обычно собирались рабочие, один из участников кружка сказал: «Царь и фабрикант - оба кровопийцы!..» Присутствовавший при этом член купа-винского отделения общества хоругвеносцев (монархическая организация) резко заявил: «Ты царя не трожь! Царь богом и миром помазан. Нахватался у Еремеева слепого, да у Егория Тычинина...» Слова царского прихвостня не встретили поддержки у рабочих. Кто-то сказал: «Ты царя под защиту берёшь? У него и без тебя защитников хватит: полиция, войско. Царь во дворце живёт, твою кровь пьёт, а ты в рваных портках ходишь». Под громкий смех сконфуженный хоругвеносец ушёл из уборной.
Кружок, каким образом - не знаю, получил информацию о событиях в Москве, хотя организованной связи с центром не имел. Накануне Февральской революции было собрание кружка в доме Тычининых. На собрании, кроме хозяина дома, присутствовали: мой отец, Д. В. Жуков, И. Ф. Жуков, Попов и другие. Было решено 28 февраля остановить фабрику, объявить политическую забастовку и выставить требование о свержении самодержавия. Но утром стало известно о революции в Петрограде. М.П. Еремеев предложил организовать, вместо полиции, рабочую милицию, заготовить для милиционеров красные нарукавные повязки, избрать комиссара села Купавна, а на фабрике и химическом заводе избрать Советы рабочих депутатов. Предложение было принято.
В 12 часов дня Д. В. Жуков остановил работу в аппаратно-прядильном отделе. Затем встал и ткацкий цех. Рабочие вышли на площадь перед фабрикой. В рабочей массе не было своих ораторов, не было опыта проведения собраний. Но выступивший на митинге Еремеев выразил настроение всех, начав краткую речь словами: «Наконец-то сняли с нас царский хомут».
На другой день рабочие снова собрались на площади перед фабрикой. К ним подошли товарищи с соседнего литейного завода. Отобрали оружие у местного урядника Желтопосова. Под конвоем вооруженных рабочих урядника привели к конторе фабрики и сдали администрации для отправки вместе с другими арестованными в Богородск. На «спальне» (так назывались общежития для одиноких рабочих) был арестован стражник.
После этого толпа направилась на Докторовский химический завод (ныне завод «Акрихин»). Численность её непрерывно росла. Шли и пели революционные песни «Смело, товарищи, в ногу», «Варшавянку».
Завод работал на нужды войны. Комендантом завода был некий подпоручик Кузин, прославившийся своей придирчивостью и жестокостью. Он избивал солдат, вольнонаёмных рабочих часто штрафовал, чем вызвал большое негодование.
Рабочие окружили Кузина и обезоружили его, затем был обезоружен и арестован живший на заводе урядник. Кузина под охраной повезли на подводе. Ненависть рабочих была очень велика. То и дело из толпы раздавались требования не отвозить Кузина в тюрьму, а утопить в озере. Когда процессия достигла окраины Купавны (где сейчас Октябрьская улица), перепуганный насмерть подпоручик обратился к народу с мольбой простить его. Только это и избавило Кузина от самосуда. Рабочие отравили его к Богородск для сдачи революционным властям, как ярого врага рабочих.
Дни после свержения царского самодержавия проходили в бурных собраниях. Они проводились всюду, где только можно было собраться: в цехах, в трактирах, в школе, в частных домах. Все выступали против самодержавия и за революцию, но с каждым днём все резче определялись разногласия. На митингах и собраниях выступали не только большевики, но и меньшевики, эсеры и даже кадеты.
Михаил Еремеев, Егор Тычинин, Василий Еремеев и другие участники кружка, собиравшиеся в доме Тычининых, выступали за линию большевиков, разоблачали версию о приезде В. И. Ленина из-за границы в запломбированном вагоне, выступали против 10 министров-капиталистов и за передачу всей власти Советам. М.П. Еремеев участвовал, как оратор, в каждом митинге и собрании.
В марте состоялись выборы делегатов на первый уездный съезд Советов. От Купавинской фабрики делегатами были избраны А.С. Торопченков, B.C. Юдин, В.П. Шелапутин, А.П. Куликов. На собрании избрали народную милицию. Первыми милиционерами из рабочих стали Е.А. Тычинин и П.И. Заботнов. Протокол этого собрания был единственным документом, на основании которого Е.А. Тычинин производил в посёлке аресты противников нового строя и нарушителей порядка. Комиссаром Купавны был избран П.И. Болдин, а его секретарём - А.В. Куликов.
К первой свободной маёвке купавинские рабочие стали готовиться заблаговременно. Накануне состоялось подготовительное собрание. Раздались голоса: «В день 1 Мая отслужить благодарственный молебен». Но это предложение было сразу же отвергнуто, как несовместимое с духом рабочего праздника. Собрание свидетельствовало о некотором переломе в настроении купавинских рабочих, стряхивавших постепенно с себя груз старых, патриархальных дореволюционных обычаев.
Сбор на демонстрацию 1 Мая 1917 года был назначен у фабричных ворот. К месту сбора, кроме рабочих, собрались крестьяне деревень Кутузово, Михалёво, Чудинки, Михнево. С речами на митинге выступили А.С. Торопченков, Е.А. Тычинин и другие. Ораторы говорили, что борьба с тёмными силами реакции ещё не окончена и рабочему классу предстоят решающие схватки с буржуазией, с врагами революции.
Эти слова взволновали рабочих, многие из которых полагали, что свержением самодержавия революция завершена. И от подобных настроений рабочие отделывались не сразу.
В мае 1917 года М.П. Еремеев внёс предложение о создании в Купавне партийной организации. Как я помню, во время разговора по этому вопросу между отцом и Е.А. Тычининым возникли разногласия. Отец предложил собрать совещание рабочих, придерживающихся социал-демократических взглядов, а Е.А. Тычинин настаивал на созыве представителей всего политического актива Купавны, каких бы взглядов они ни придерживались. После долгого спора решили принять предложение Е.А. Тычинина, но М.П. Еремеев остался при особом мнении.
- Попробуем! Только всё равно из этого ничего не выйдет. Придётся вернуться к моему предложению.
Присутствовавшие при этом разговоре два брата Тычинины и рабочий Коляскин занимали пассивную позицию, не замечая принципиальной разницы в мнениях. Принятие предложения Е.А. Тычинина значительно отодвинуло решение вопроса о создании в Купавне большевистской организации.
2 мая в доме Тычинина состоялось совещание всего политического актива Купавны. Собралось 50 - 60 человек, людей самых различных по своим политическим убеждениям. Много было представителей интеллигенции, инженерно-технических работников Докторовского завода. Интеллигенты, в большинстве своем, придерживались эсеровских взглядов, а инженеры - кадетских. Только двое из них поддерживали большевистские лозунги. О том, насколько шатки были политические взгляды собравшихся, свидетельствует следующий пример. Один техник, называя себя «просто социал-демократом интернационалистом», всегда добавлял, что он «не большевик и не меньшевик».
На собрании разгорелись жаркие споры о том, имеются ли в Купавне люди, могущие твердо решить вопрос о своей партийной принадлежности. Те, кто выступал против создания какой-либо партийной организации, ссылались на культурную и политическую отсталость жителей Купавны. Было внесено предложение вместо партийных организаций создать «демократический клуб», а в этом клубе организовать секции по изучению программы всех политических партий с тем, чтобы потом каждый смог определить свою партийную принадлежность.
Предложение было принято большинством голосов, избрали инициативную группу во главе с Е.А. Тычининым, которому и было поручено проводить запись в члены демократического клуба. Вскоре в члены клуба записалось свыше 100 человек. На организационном собрании, состоявшемся в мае 1917 г., было избрано правление клуба. Председателем избрали Е.А. Тычинина, а секретарём - учительницу С.А. Дьяконову. При клубе были созданы секции по изучению программы политических партий, организован драмкружок. Для проведения занятий арендовали второй этаж дома купца Петрова (угол Московской и Озерской улиц).
Клуб провёл ряд лекций на политические темы, поставил несколько спектаклей, была создана библиотека. Что касается секций по изучению программ политических партий, то никакой работы в этом направлении клуб не проводил, за исключением большевистской секции, члены которой собирались в доме Тычинина. Члены секции изучали большевистскую литературу, выписывали газету «Социал-демократ».
Наш кружок был по существу большевистской фракцией.
Все вопросы, подлежащие обсуждению в клубе, предварительно обсуждались в кружке.
Я помню такой факт. Однажды председатель правления клуба Е.А. Тычинин заявил членам кружка, что кадеты в клубе гнут свою линию, не считаются с рабочими представителями в правлении, организуют лекции по пропаганде кадетских взглядов, что все они состоят в драмкружке. Этот кружок собирается на квартире одного инженера с Докторовского завода и предварительно решает все клубные дела в угодном для кадетов духе. Мне поручили записаться в этот «драмкружок», так как в нём не было ни одного рабочего, посещать все его собрания и узнать, чем занимаются кадеты. Очень мне не хотелось якшаться с господами, но в кружок я все-таки записался. И вот меня пригласили на квартиру главного инженера химзавода. За длинным столом сидели члены кружка, перед каждым стоял стакан с чаем. Меня усадили за стол и тоже дали чай. Непривычная обстановка меня стесняла, и я за всё время не проронил ни слова. Говорили о вещах, для меня совершенно непонятных. В конце заседания решили ставить комедию Фонвизина. Помню, я сказал, что лучше бы поставить пьесу о революции, но мне возразили, что, дескать, революцию все и так видят и что о ней пока ничего не написано.
Вышел я из комнаты первым, так ничего и не узнав. И вдруг слышу в другой комнате шёпот: «Завтра соберёмся здесь же. Официально будем встречаться в клубе». Я понял, что это за «драмкружок», понял, что лишний здесь. На этом и закончилось моё участие в «драмкружке». В тот же вечер я сообщил о всём виденном и слышанном в доме Тычининых, где собиралось несколько человек. Все выражали недовольство правлением клуба. Решили усилить борьбу с кадетами. Кружок организовал серию докладов и лекций, с которыми выступали большевистские лекторы из Москвы и Богородска. Был проведён целый ряд митингов. Позиции кадетов в Купавне после этого пошатнулись, и клуб прекратил своё существование.
Летом 1917 года члены нашего кружка решили обсудить вопрос о проведении забастовки на фабрике. Дело в том, что зарплата на Купавинской фабрике была значительно ниже, чем на других предприятиях. Забастовка продолжалась несколько дней. Рабочие требовали увеличения заработной платы и добились своего: предприниматели удовлетворили часть требований.
По существу демократический кружок, начавший свою деятельность ещё до революции 1917 года, явился зародышем той партийной организации, которая официально была создана осенью 1919 года.
Моей самой жгучей мечтой в 1917 году было стать членом большевистской партии, но как это сделать я не знал. Правда, рабочие, среди которых я всё время был, считали, что я уже где-то в Москве записан большевиком. Поэтому в глазах одних я был смелым человеком, а другие советовали «спрятать партийный билет», так как коммунистов, по их мнению, скоро будут расстреливать (шёл 1918 год, в стране была гражданская война).
Летом 1918 года я отправился к своему однофамильцу Василию Ивановичу Еремееву. Он был большевистски настроенным рабочим и отличался особой энергией. Еремеев со свойственной ему прямотой сказал:
- В прошлом году кадеты нас водили за нос с демократическим клубом, а сейчас мы опоздали. Создали без нас организацию. Записалась туда какая-то сволочь. Я к ним не пойду. Повесили объявление, просят записываться.
Я решил всё-таки записаться. Конторщика, который производил запись, на месте не оказалось. Но его сосед по столу сказал мне, что запись в большевики на фабрике временно прекращена. Он показал список записавшихся. Таких было 30 человек. Среди первых в списке были лица, ничего общего с идеями большевизма не имеющие. Больше того, в период керенщины они выступали против большевиков за продолжение войны, поддерживали Временное правительство. В этом списке не было ни одного, кто хотя бы мало-мальски показал себя связанным с большевизмом.
Я тогда был глубоко возмущён этим, почувствовал себя обворованным. Е. А. Тычинин, который в это время был болен, сказал мне:
- Конечно, эти люди - дрянь. Мы к ним не пойдём.
Оказалось, что конторщики решили создать свою «большевистскую» организацию, чтобы, прикрываясь ею, уйти от ответственности. Конечно, ничего у них не получилось, никакой организации они не создали.
Уже осенью 1919 года, придя с работы, моя мать А.И. Еремеева сказала мне:
- Сегодня виделся со мной Василий Иванович Еремеев, жаловался, что трудно работать: контора поднимает голову, распускает всякие слухи. Предложил создать комячейку, Тычинины согласились в неё войти. Я тоже. Переговорим ещё кое с кем.
Я сообщил об этом своему товарищу по работе Николаю Чуркину, который тоже хотел стать коммунистом. С ним мы и пришли к В.И. Еремееву в фабком, и он включил нас в список инициаторов организации большевистской партийной ячейки. Через несколько дней записались ещё двое: Павел Калмыков и Сергей Андреевич Солунин.
В октябре 1919 года все мы собрались на официальное собрание инициаторов по организации на Купавинской фабрике коммунистической партийной ячейки. На этом собрании присутствовало семь человек. Председательствовал В.И. Еремеев, секретарём выбрали меня. Было принято решение, которое сводилось к следующему: «На фабрике обстановка делается всё труднее и труднее. Не хватает сырья, нет топлива. Директор и его приближённые занимают по отношению к Советской власти враждебную позицию. Среди рабочих распространяются контрреволюционные слухи о неизбежной победе белых и о том, что большевистской власти не будет. Для отпора контрреволюции мы, нижеподписавшиеся, желаем войти в члены Коммунистической партии и создать на Купавинской фабрике партийную ячейку. Просим вышестоящую партийную организацию прислать своего представителя для оформления нашей организации и взять её под руководство».
На другой день я и Н. Чуркин были направлены с протоколом к секретарю Обуховской подрайонной организации т. Кадукову. Ка-дуков, прочитав наш протокол, удивился:
- Что у вас там делается? Нам давно представили из Купавны список лиц, желающих войти в партию, однако личных заявлений всё нет.
Тут я вспомнил тот самый список, который показал мне конторщик. Личных заявлений ждать было нечего.
- Месяц назад был открыт свободный приём в партию всех желающих, - продолжал Кадуков. - Мы просили прислать заявления от желающих вступить в партию, однако нам заявили, что в Купавне таких нет. Если вы серьезно решили стать членами партии, то согласитесь ли завтра отправиться на фронт?
Мы, не задумываясь, ответили, что пойдём на фронт хоть сейчас, и рассказали о положении дел в Купавне. Кадуков обещал переговорить в Укоме партии и просить там выслать представителя на наше организационное собрание. Через несколько дней в одной из комнат правления фабрики состоялось собрание. На нём присутствовал представитель уездного комитета партии. На повестке дня стояло два вопроса: а) текущий момент и задачи коммунистов; б) организационный вопрос. Не помню, какое решение было принято по первому пункту. При обсуждении второго вопроса все мы семеро: В.И. Еремеев, А.И. Еремеева, Е.А. Тычинин, П.А. Тычинин, Н. Чуркин, П. Калмыков и я написали личные заявления с просьбой принять нас в партию.
В ноябре 1919 года все мы были утверждены членами партии. С этого времени в Купавне официально организовалась ячейка РКП (б). Всем членам ячейки были даны письменные полномочия на право конфискации оружия, алкоголя и привлечения к ответственности самогонщиков. И мы провели немалую работу по борьбе с дезертирством и незаконным хранением оружия.
Несмотря на большие трудности, наша партийная организация росла. К весне 1920 года в неё вступили ещё семь человек, двое из которых были отправлены в продотряды.
В начале июня 1920 года всех коммунистов вызвали в Богородск на уездное собрание. В кинотеатре «Колизей» собралось более 400 большевиков уезда. Нас информировали о том, что в связи с тяжёлым положением на Южном и Польском фронтах Московский губ-ком партии предложил послать 10 процентов коммунистов на Польский фронт. Никаких прений не было, все понимали серьёзность сложившейся обстановки. Собравшиеся постановили, что сначала пойдут на фронт добровольцы, а затем каждая парторганизация пошлёт нужное число людей. Здесь же, в зале, были проведены собрания первичных парторганизаций с вопросом о посылке на фронт 10 процентов коммунистов.
Первыми от нашей организации записались добровольцами Николай Чуркин, Сергей Андреевич Солунин, только что вернувшийся с фронта из-за ранения, и я. Затем к нам присоединился А.Е. Заботнов. Председатель нашей организации В.И. Еремеев предложил исключить из списка записавшихся Николая Чуркина, который был болен туберкулезом, и меня, так как я в то время руководил в Купавне комсомолом. Мы запротестовали и настояли на своём. Таким образом, от Купавинской парторганизации отправились на фронт четыре человека, вместо двух, как полагалось по развёрстке.
Через два дня в торжественной обстановке рабочие Богородска провожали на фронт более 100 коммунистов. Наш поезд тронулся под звуки оркестра и громкие крики «Ура!» многотысячной толпы, растянувшейся по перрону далеко за вокзал. С нашим отъездом Купавинская парторганизация сократилась до восьми человек. Приходилось им, конечно, нелегко. Но в партию вступали всё новые и новые люди, наша организация росла.
Следует сказать о судьбе коммунистов-купавинцев, отправившихся на фронт. Я был «пропущен» через краткосрочные курсы политработников, а затем стал комиссаром отряда Одесских военно-технических курсов, боролся с бандитизмом. Сергей Солунин сражался пулемётчиком на Польском фронте, был ранен, после чего демобилизовался. По возвращении с фронта работал на Купавинской фабрике. Умер уже после Великой Отечественной войны.
Хочется поподробнее рассказать о Николае Чуркине. Он был настоящим героем. Зная о своей болезни, Николай рвался а бой, всегда был впереди, горел желанием отдать свою жизнь делу революции. Пламенный агитатор, он очень хотел выступить перед большой аудиторией. Однажды Николай сказал мне: «У меня столько мыслей, страшно хотелось бы выступить на большом собрании и сказать всё, что держу в голове... Да вот беда - говорить не умею. Обязательно овладею этим делом». Но не суждено было сбыться мечтам Николая. Он умер от туберкулёза в полевом лазарете.
***
Существует ещё один документ, касающийся организации милицейской службы а Купавне. Фабричный комитет Купавинской фабрики 18 сентября 1918 года обратился в Богородское отделение союза «Текстильщиков» со следующим письмом:
«Уважаемые товарищи! Отдел труда срочно просит вас ответить на следующее: Какой персонал милиционеров должен быть на нашей фабрике с численностью рабочих в 1700 человек? Какие ставки должны получать милиционеры и с какого числа, сколько старшему милиционеру и милиционеру младшему? Должны ли пользоваться милиционеры фабричными плащами и обувью и с какого числа? Просим ответить немедленно. С товарищеским приветом.
Председатель фабричного комитета Т-ва Бр. Бабкиных В. Еремеев, секретарь П. Еремеев, член отдела труда Д. Сапожников»
Елена, я разделяю Вашу радость Спасибо тем, кто поделился своими воспоминаниями и тем, кто издал эту замечательную книгу! Фамилия Поляковых и Чуркиных в Купавне распространённая. Может среди них есть и Ваши родственники
потрясающе, но в моем древе есть родной брат прадеда, Семена Васильевича Чуркина, как раз Николай Чуркин... может, это о нем -
"Хочется поподробнее рассказать о Николае Чуркине. Он был настоящим героем. Зная о своей болезни, Николай рвался а бой, всегда был впереди, горел желанием отдать свою жизнь делу революции. Пламенный агитатор, он очень хотел выступить перед большой аудиторией. Однажды Николай сказал мне: «У меня столько мыслей, страшно хотелось бы выступить на большом собрании и сказать всё, что держу в голове... Да вот беда - говорить не умею. Обязательно овладею этим делом». Но не суждено было сбыться мечтам Николая. Он умер от туберкулёза в полевом лазарете."
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
Спасибо тем, кто поделился своими воспоминаниями и тем, кто издал эту замечательную книгу! 
