Отечественная война 1812 года не обошла стороной восточную часть Подмосковья — Богородский уезд. После Бородинского сражения напрасно ждал Наполеон ключи от столицы. "Нет, не пошла Москва моя к нему с повинной головою... она готовила пожар нетерпеливому герою", - писал Пушкин в романе «Евгений Онегин». Символические ключи от столицы хранились в селе Вохна (сейчас город Павлово-Посад), где благополучно переждали вражеское нашествие.

Русские войска отступали от Москвы на юг, на восток и на север. По Владимирской дороге на восток 4(16) сентября скрытно уходила армия, которая затем поменяла направление на Тарутин. Изюмский гусарский и лейб-казачий полки уходили на Владимир, увлекая за собой часть французских войск маршала Нея.

Еще в августе все самое ценное с Купавинской фабрики и из московских лавок было отправлено в Нижегородскую и Астраханскую губернии. Уехал из Купавны с книгами и счетами и управляющий Матвеев. Вместо себя он оставил одного из конторщиков, но рабочие ему не захотели подчиняться. Тогда Николай Борисович прислал в Купавну чиновника казенной палаты. Весь запас хлеба, имевшийся при фабрике, раздали рабочим. Его должно было хватить на два месяца. Для покупки продуктов в последующее время князь прислал деньги — 1300 рублей.

Через Купавну прошли отступавшие русские войска и многочисленные беженцы. «Московские жители шумным потоком бросились за войсками... У самых застав трудно было проехать от теснившихся экипажей, медленно тянувшихся длинных обозов и бегущих пешеходов, опережающих, толкающих друг друга. Казалось, что каждая улица собралась бежать. Большая часть московских жителей бежала по Владимирской дороге, в селе Купавна был их общий привал...» - так писал С.М. Любецкий в книге «Русь и русские в 1812 году».

Один из беженцев вспоминал: «Жители придорожных селений оставляли свои обиталища и убегали в леса. Брошенные пустые избы с растворенными окнами и дверями наводили на путников еще больший страх». Беженцы искали в опустевших избах продукты, иногда находили в печах еще теплый хлеб, который не успели вынуть хозяева из печи, скрываясь от неприятеля в лес.

Священник Московского Успенского собора Иван Стефанович Бажанов проводил службу, когда в храм ворвались французы. Они сорвали с него ризы и отрубили палашом ухо. Святой отец решил уйти из Москвы в село Бисерово. там находилась у родственников его жена с семью детьми. "Я надеялся, что здесь с любезной мне семьей буду уже препровождать время покойно, но сверх нашего чаяния совсем противное повстречалось. Враги, как бы вслед за мною, - целая дивизия со всеми военными орудиями вступила в Купавну, которая от нашего жилища отстоит не более трех верст. Она была назначена, как говорят, зимовать здесь. Неприятели начали делать всюду по окрестностям разъезды для добычи провианта и фуража (корма для лошадей). Страх от сих беспокойных и опасных соседей принудил нас из селения перебраться в леса, которые были непроходимы и в которые враги вступать очень опасались. В них мы ждали, претерпевая частью глад, частью холод до того времени, как неприятель выступил из Купавны в Москву», — вспоминал священник.

В Купавну французы пришли 22 сентября. Это были войска маршала Нея, занимавшиеся заготовкой продовольствия и фуража для армии. Одна дивизия расквартировалась в Купавне, две — в самом Богородске. Все села от Москвы до Купавны были основательно разграблены. Французы резали скот, отбирали у крестьян зерно, овес. сено. Русских женщин заставляли варить мясо, печь хлеб. Обозы, груженные провиантом, два раза в день отправлялись в захваченную столицу.

Французы побывали в кладовых и рабочих светлицах. Не найдя для себя ничего интересного, оставили фабрику, не причинив ей особого разорения. В селе находились несколько дней, заготовляя продовольствие. Часть жителей в это время пряталась в лесу.

Князю Юсупову в 1812 году было уже за 60 лет, но он активно занимался продовольственным снабжением русской армии, находясь в Ярославской губернии. С Наполеоном Бонапартом он был знаком с 1804 года и произвел на него прекрасное впечатление.

Король Людовик XVIII подарил князю две вазы севрской работы (они потом находились в музее-усадьбе Архангельское). Николаю Борисовичу в театре во время спектакля разрешалось находиться в императорской ложе. Видимо, знакомство с Наполеоном и спасло усадьбу Архангельское и московский дворец в Харитоньевском переулке от разграбления и гибели.

24 сентября отряд маршала Нея численностью шесть тысяч человек при 8 пушках занял Богородск. Русские пикеты отступили к деревне Кузнецы. Неприятель бесчинствовал в деревнях, грабил и поджигал селения, осквернял христианские святыни. В Ямкино французские кавалеристы прямо на лошадях въезжали в церковь. Деревянная церковь в селе Бисерово была ими сожжена. Но к Богородску уже подходило Владимирское ополчение под командованием генерала Б. Голицына. Кутузов направил на помощь Богородску Уральский и Донской казачьи полки. Геройски сражался партизанский отряд под руководством крестьянина Герасима Курина.

Французы отступали к Москве. 10 октября Донской казачий полк ворвался в столицу. Москва полыхала пожарами. Жители Купавны с церковной колокольни видели далекие отсветы пожарищ. 12 октября жители Бисерово почувствовали какое-то сотрясение земли. Это неприятель, убегая из белокаменной, взрывал Московский Кремль.

Из Купавны французы ушли тоже 10 октября, не причинив фабрике большого разорения, но то, что не сделал неприятель, сделали крепостные рабочие. Стихия недовольства жизнью, протеста, копившаяся в душах людей, выплеснулась в стихию анархии, бессмысленного и беспощадного» (А.С. Пушкин) русского бунта. После ухода французов, за три дня до приезда управляющего рабочие разорили фабрику, превратив все в плачевный вид». Были разграблены станки, инструменты и материалы. В господском доме остались только полы и стены. Картины, мебель, замки из дверей - все было расхищено. Даже стекла в окнах разбиты. Также поступили они и с красильней, кладовыми и рабочими светлицами. Буйство рабочих во время грабежа превосходит вероятие. Не только они, но и жены их, и дети на сие неистовство пустились. Вся утрата непременно составляет 150 тысяч рублей», - писал князю с прискорбием управляющий.

Награбленное рабочие за бесценок продали посторонним людям. Матвеев пытался вернуть хотя бы часть пропавшего имущества, но тщетно. На его призывы вернуть расхищенное рабочие не откликнулись. Тогда он решил сам произвести обыск в домах. Однако ломов было 275, а он один. Пока он осматривал первые дома, в других все выносили и прятали. И все-таки ему удалось установить главных похитителей и все обстоятельства, которые сложились после ухода французов.

Оказалось, что присланный в Купавну чиновник казенной палаты также оказался не на высоте. Вместо поддержания порядка (он с первых дней пустился в пьянство, развратив и хваленого Матвеевым купавинского конторщика. Вместе они выпили целый ящик княжеской мадеры, ни за чем уже не смотрели и продолжали пьянствовать все последующие дни.

Возможно, сыграла роковую роль и общая атмосфера отступления. Ведь и в Москве беженцы оставляли свое имущество на произвол судьбы. В обстановке хаоса и безвластия работе прибрали к рукам брошенное «добро». По русской поговорке «не пропадать же зря». Хозяин фабрики в очередной раз проявил мудрость человека и руководителя. За случившийся «грабеж» никто не был наказан. В мирных условиях все пошло, как раньше.

14 декабря купавинским мастеровым объявили, что «все желающие могут получить полугодовые билеты на вольные работы, а тот, кто хочет, может работать на суконной фабрике в селе Спасском».

Началось возрождение фабрики. Вначале была поставлена только одна задача: содержать крепостных рабочих не в убыток фабрике, о прибыли не было и речи. В восстановление производства я строений Николай Борисович Юсупов вложил в 1813 году более 157 тысяч рублей. Постепенно все привели в порядок. Заработали 130 миткалевых станов, 14 станов вырабатывали каемки, 12 - орденские лепты. Из эвакуации возвратились вывезенные перед приходом французов товары. В 1814 году производство было окончательно налажено. Снова вырабатывали платки, обойные материи, бархаты, ленты, кушаки.

После ухода французов из России еще раз подтвердилось хорошее качество купавинских изделий, производимых в довоенный период. Дворяне, купцы, простые жители считали потери, понесенные во время французского нашествия, и составляли списки утраченных ценностей. В числе утраченных дорогих изделий значились и купавинские шелковые платки (шали). Так, коллежский асессор Никанор Егорович Виноградов в переписи похищенного французами называл «купавинский пунцовый с цветочками на манер турецкой платок», а бухарский купец Хаджи Мухамед Aшинов из Казани называл 36 купавинских платков на сумму 7 20О рублей. 200 рублей за одни платок в то время — очень высокая цена!

С тех пор прошло много лет, но купавинцы помнят о нашествии французов. Из поколения в поколение передавались воспоминания, ставшие уже легендами. Еще в 1930-е годы рассказывали, что купавинцы отобрали у одного француза одеяние священника - ризу, которую солдат носил для тепла. Много лет риза хранилась в купавинском Свято-Троицком храме. В 1958 году в газете «Купавинский текстильщик» М.И. Эдемский опубликовал легенду «В село пришли французы», в которой рассказывалось, как купавинские мужики разобрали мост через речку Купавинку, чтобы враги не смогли зайти в село. Матвей Иванович записал легенду со слов председателя поселкового совета Николая Михайловича Каменева, а он, в свою очередь, слышал этот рассказ от бабушки.

Несмотря на все трудности военного времени и безвластия, Юсупову удалось сохранить фабрику и возобновить ее деятельность. Рабочие получили гарантированный достаток и стабильность и сложных условиях своего времени.