Меню сайта

Новые статьи
  • Улица Октябрьская. В.ЗАРУЦКАЯ (0)
  • [Поэзия, проза]
  • Богородский уезд и Старая Купавна в 1919 ... (1)
  • [Исторические параллели]
  • Богородский уезд и Старая Купавна в 1919 ... (1)
  • [Исторические параллели]
  • НАШ СЫН ПОЛКА. Мерзликин А.М. (0)
  • [Бессмертный ПОЛК]

    Наш опрос
    Вхождение Крыма в состав России
    Всего ответов: 12

    Праздники
    Праздники России

    Поздравляем

    Друзья сайта
    СТАРАЯ КУПАВНА Ремонт компьютеров

    Кто на сайте:

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Личный состав: 0

    Главная

    Регистрация

    Вход
    Приветствую Вас Гость


    СТАРАЯ КУПАВНА


    Пятница, 29.03.2024, 05:04
    Главная » Статьи » Город на Купавне-реке » История г. Старая Купавна

    О ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЯХ В СССР. Н. Никитин
    (К выходу новой книги Л.Ф. Матвеевой)
     
    Часто приходится слышать: «Зачем нужна история? Какая польза нам, ныне живущим, от знания прошлого?» Обычно на это я задаю встречный вопрос: «а вот вам лично нужна память? Есть какая-то польза от того, что вы можете вспомнить свою жизнь с детства и юности до зрелости и старости?» И люди тогда, как правило, задумываются, наверное, вспоминают фильмы с сюжетами, где главный герой, хоть и находится в «трезвом уме» и во вполне дееспособном состоянии, но начисто теряет память и в дополнение к вызванным амнезией бытовым неудобствам, становится жертвой всякого рода злодеев и мошенников, убеждающих его в том, что он что-то им должен, обещал и т.д.
     
     Но раз память жизненно необходим каждому человеку, так неужели она не нужна целому народу? А ведь история - это ничто иное, как зафиксированная в документальных источниках и книгах память. И если народ хочет сохранить себя в нашем отнюдь не добром, а крайне жестоком и корыстном мире, то должен беречь свою историческую память, всемерно укреплять её и защищать от попыток искажения, подмены на нечто искусственное, фальшивое, отражающее чужие взгляды и интересы, должен учитывать, строя свою жизнь, и положительный, и отрицательный исторический опыт. «История - учительница жизни», - говорили древние.

    «Возвращенные из небытия».
    Исследователь купавинской старины.


    В формировании личности человека особую роль играет знание им истории своей «малой родины», поскольку оно носит предельно конкретный характер, позволяя увидеть, как судьбы страны преломлялась в судьбах хорошо знакомых людей и мест. Наши краеведы сделали очень много для того, чтобы купавинцы могли больше узнать о жизни своих земляков как в отдалённые, так и близкие нам времена. И я вряд ли ошибусь, поставив на первое место в ряду исследователей купавинской старины Людмилу Фёдоровну Матвееву - автора и соавтора более десяти книг по истории нашего города.


    Последняя из них занимает особое место в её творчестве, ибо посвящена не столько сохранению исторической памяти наших земляков, сколько её восстановлению. В новой книге Людмилы Фёдоровны речь идёт о тех купавинцах, которые пострадали в результате политических репрессий 1920-1950-х годов и оказались по этой причине в долгом, несправедливом забвении. Л.Ф. Матвеева вернула их из небытия, и новая её книга так и называется - «Возвращённые имена». В ней сообщается о жизни репрессированных до ареста, о предъявленных им обвинениях, приводятся выдержки из протоколов допросов и приговоров суда, указаны даты реабилитации.

    «В одном флаконе»… Противоречивые времена.

    Известно, что основная часть политических репрессий пришлась у нас на 1920 1930-с годы (из них особо выделяется 1937 год). Это было крайне сложное, противоречивое время, полное как драматических, так и героических событий. Проведённая ускоренными темпами индустриализация преобразила страну, и, несмотря на все издержки, позволила в кратчайшие сроки создать промышленный потенциал, обеспечившей ей победу в самой страшной войне в истории человечества. Но тогда же была проведена и коллективизация - преступная, в сущности, авантюра, нанёсшая страшный урон нашему сельскому хозяйству, сделав его в итоге «ахиллесовой пятой» советской экономики до самого конца её существования. Культурная революция превратила СССР в страну сплошной грамотности, позволила миллионам детей крестьян и рабочих высоко подняться по социальной лестнице, став учителями, врачами, инженерами, учёными и добиться грандиозных достижений в науке, технике, искусстве. И в то же время закрывались и уничтожались храмы и монастыри, бывшие крупнейшими центрами духовности и культуры, проходили массовые репрессии, стоившие нашей стране миллионов загубленных и искалеченных жизней, включая жизни высокообразованных, высоконравственных, одарённых людей, которые могли бы принести огромную пользу Родине. И всё это существовало не отдельно друг от друга, не «параллельно», а, как сейчас говорят, «в одном флаконе» - в тесном переплетении и взаимодействии.

    На полях исследований. Подлинные масштабы трагедии и политические спекуляции вокруг.

    История политических репрессий в СССР стала объектом специальных и глубоких исследований лишь с конца 1980-х годов, когда учёные получили доступ к соответствующим архивным материалам, а до этого обычно являлась полем деятельности дилетантов, которые её использовали и, к сожалению, по сей день часто используют отнюдь не для установления истины и её торжества, а для политических спекуляций. Так, в современной публицистике то и дело появляются фактически ни на чём не основанные, чудовищные цифры якобы уничтоженных «сталинским режимом» граждан СССР - 20, 30,40, 50, 60 и даже «более 100» миллионов человек. Некоторые политические деятели заявляют, что «при коммунистах» в лагерях «сидело пол страны» или что число жертв репрессий в СССР вообще «не поддаётся исчислению» (из-за своей громадности).

    Между тем, подлинные масштабы этих репрессий уже достаточно давно выяснены профессиональными исследователями. Самый известный из них - доктор исторических наук Виктор Николаевич Земсков, недавно, к сожалению, скончавшийся. В конце 1980-х и начале 1990-х годов он тщательно изучил рассекреченные к тому времени архивные фонды ОГЛУ, НКВД, МВД, МГБ и провел скрупулёзный анализ материалов, касающихся политических репрессий в СССР в 1921-1953 годах.

    В результате подсчётов, строго опирающихся на документы, В.Н. Земсков пришёл к заключению, что число репрессированных по политическим мотивам за всё это время составило около 10 миллионов человек. Из них чуть более 4 миллионов было осуждено по пресловутой 58-й статье (за «контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления»), 2,5 миллиона - раскулачено и выслано в «холодные края», а остальные 3,5 миллиона пришлись на депортированные народы, священников, монахов и другие неблагонадёжные, с точки зрения властей, «элементы». Из всего этого числа было приговорено к расстрелу около 800 тысяч человек, а 1,8 миллиона умерло в лагерях, тюрьмах, в ссылке или по пути в «не столь отдалённые» места из-за невыносимых условий транспортировки и содержания. То есть общее число погибших в результате политических репрессий в СССР в 1921-1953 годах составило около 2,6 миллионов человек.

    «Либерально настроенные» журналисты и публицисты принципиально «не замечают» работ В.Н. Земскова, а в тех редких случаях, когда пытаются их оспорить, демонстрируют полное непонимание «предмета дискуссии». Говорят, например, что власти Земскову «подсунули фальшивые данные», а подлинные, мол, либо всё ещё хранятся за семью печатями, либо вообще уничтожены.

    Такого рода «аргументы» у специалистов могут вызвать лишь улыбку. Если предположить, что архивные документы о репрессированных были сфальсифицированы в 1920-1950-х годах, то возникает естественный вопрос: каким образом и, главное, зачем? Что, партноменклатура уже в то время предвидела крах СССР и приход к власти «демократов» типа Горбачёва и Ельцина, а потому заранее заготовила массу как-то обеляющих свой режим фальшивок? Чушь: вплоть до 1980-х годов наши правители были убеждены, что «социализм r СССР победил полностью и окончательно». А точные сведения количестве заключённых были им необходимы для элементарных вещей: чтобы определить «фронт работ» обитателям ГУЛАГа, знать, сколько им нужно лопат, тачек, ложек, мисок, валенок, ватников и т.д. По этой причине учёт заключённых вёлся «органами» скрупулёзно и тщательно, и связанная с ним статистика хорошо сохранилась в архивах.

    Утверждения, что все эти документы были сфальсифицированы уже в 1980-1990-е годы, ещё более нелепы и лишь подчёркивают невежество сторонников такой точки зрения, демонстрируя полное незнание ими специальных исторических дисциплин и прежде всего - источниковедения. Делопроизводственная документация каждого исторического периода имеет свою неповторимую специфику, и для 1920-1950-х годов, например, были характерны вполне определённые сорта и виды бумаги, чернил, копирок, печатей, шрифта и лент для пишущих машинок и т.д. и т.п. - вплоть до порядка размещения на документах грифов, подписей и свойственных лишь этой эпохе канцеляризмов и других речевых оборотов. В.Н. Земсковым были изучены в архивах тысячи единиц хранения, и подделка их невозможна ни технически, ни физически.

    Попытки некоторых оппонентов Земскова поставить под сомнение приведённые им цифры на том основании, что многих «политических» могли осуждать и по уголовным статьям, тоже не выдерживают критики. Имеющиеся в нашем распоряжении факты свидетельствуют как раз об обратном: в 1920- 1950-е годы «органы» нередко «шили» политические «дела» как раз уголовникам, ибо за разоблачение «врагов народа» поощрялись гораздо охотнее, чем за поимку жуликов и бандитов или за арест тех, кто лишь проявил «преступную халатность» на производстве (последних под 58-ю статью подводили особенно часто - «за вредительство»).

    И уж совсем безграмотным, с научной точки зрения, выглядит стремление некоторых «обличителей сталинизма» записать в его жертвы всех тех, кто «мог бы родиться», да вот не родился из-за политических репрессий. Ни один уважающих себя исследователь-демограф такой подход всерьёз рассматривать не будет...

    Итак, попытки оспорить выясненные профессионалами реальные масштабы политических репрессий в СССР явно несостоятельны. Чем же руководствуются те, кто уже много лет с упорством, достойным лучшего применения, стремится масштабы эти многократно преувеличить? Цели таких манипуляций со статистикой лежат на поверхности и даже особо не скрываются их авторами: они стремятся во что бы то ни стало доказать, что Советский Союз был абсолютной «империей зла», по своей сущности ничем не отличался от гитлеровской Германии и даже был хуже её (поскольку просуществовал дольше). В том же ряду - особо популярное в последнее время на Западе и у некоторых наших «либералов» мнение о тождественности коммунизма и фашизма, о равной ответственности СССР и Германии за развязывание Второй мировой войны и тому подобные утверждения, заканчивающиеся обычно призывами к «россиянам» покаяться перед мировым сообществом за деяния своих дедов и прадедов.

    Для доказательства несостоятельности подобных, с позволения сказать, «концепций» специалистам достаточно аргументов и без привлечения статистики жертв политических репрессий. Но если всё-таки использовать её, то возникает ещё один закономерный вопрос: разве для осуждения сталинского режима недостаточно реального числа невинно пострадавших в 1920-1950-е годы? Разве два с половиной миллиона нашедших тогда смерть в тюрьмах, лагерях и ссылке - это не свидетельство бесчеловечности политической системы, сложившейся в те годы в нашей стране? Вдумайтесь в эти цифры: два с половиной миллиона загубленных жизней! Ведь каждый человек со всеми его знаниями, мыслями, чувствами, планами, мечтами и привязанностями - это, как сказал кто-то из великих, Вселенная. А тут - два с половиной миллиона «вселенных», уничтоженных во имя утопических, а то и просто бредовых идей, зачастую по ложным доносам и абсурдным обвинениям!..

    Надо отметить, что у исследователей, оперирующих подлинными цифрами жертв политических репрессий, есть оппоненты не только из числа «либералов», но и с «другой стороны», Я имею в виду тех, кого принято называть «сталинистами». Они говорят, что нельзя всех репрессированных в 1920-1950-х годах считать невинно пострадавшими, что среди осуждённых по 58-й статье было много настоящих врагов СССР.

    Действительно, в послевоенные годы в лагерях среди заключённых можно было встретить и бывших полицаев, и бандеровцев и власовцев, и прочих предателей и коллаборационистов. В 1920-1930-х годах в числе арестованных «органами» могли находиться и активные борцы с Советской властью, не сложившие оружия после поражения в Гражданской войне, а также деятельные противники политической линии Сталина из числа самих большевиков, всё ещё грезившие о «мировой революции», и т.п. «элементы». Сколько их было в общей массе политзаключённых, пока точно не выяснено, но ясно, что меньшая часть. Это видно и по книге Л.Ф. Матвеевой «Возвращённые имена». После её прочтения приходишь к однозначному выводу: абсолютное большинство наших земляков, арестованных по политическим обвинениям в 1920-1950-е годах, пострадало безвинно даже с учётом законодательства того времени. В основном, как верно заметила Людмила Федоровна, это были «люди, далёкие от политики», бывало, пишет она, «полуграмотных крестьян обвиняли в "троцкизме"..., а они и слов-то таких не знали». Более того, многие из репрессированных относились к Советской власти вполне лояльно (как например, хорошо известный в Купавне Лев Дмитриевич Богоявленский, сын священника, подробно описавший выпавшие на свою долю испытания).

    ФОТО: На презентации книги «Возвращённые имена»: священники Алексий Сазонов, настоятель Свято-Троицкого храма города Старая Купавна, и Андрей Лоргус (храм Святителя Николая в Новом Ваганькове на Трёх горах), родственник священника Димитрия Богоявленского, репрессированного в 1937 году.

    Понятно, что у многих признания в «контрреволюционной», «террористической» и «вредительской» деятельности выбивались пытками и угрозами в адрес родственников. А если кто-то из обвинённых в ней, и в самом деле публично выражал недовольство установленными порядками, так это было неудивительно и естественно, учитывая, сколько даже признанных вскоре самими большевиками «перегибов» и «грубых политических ошибок» допускалось представителями Советской власти и в Центре, и на местах. Но разве подобные высказывания давали законный повод к арестам, лишению свободы и тем более - расстрелам?

    Органы госбезопасности в условиях нагнетаемой в стране атмосферы всеобщей подозрительности, видимо, руководствовались поощряемым «сверху» людоедским принципом - «пусть лучше десять невиновных окажутся за решёткой, чем один враг народа останется на свободе». Кроме того, в те годы репрессии восполняли недостаток материального стимулирования работников, особенно - в «руководящем звене»: опасность быть зачисленным во «вредители» или «саботажники» за какие-то ошибки и просчёты была более чем реальной и, по замыслам тогдашнего руководства, должна была дисциплинировать людей и побуждать их к добросовестному выполнению своих обязанностей.

    Такая политика в известной мере могла быть оправданной лишь во время Великой Отечественной войны. Власти хорошо усвоили урок из ошибок царского и Временного правительств в годы Первой мировой войны, когда большевики, желая поражения своей стране, получили возможность посредством антивоенной и анти правительственной пропаганды фактически безнаказанно разлагать армию и обеспечить себе массовую поддержку в тылу. В результате Россия, находясь по объективным показателям в шаге от победы, потерпела позорное поражение от Германии и её союзников. Потому-то в 1941 -1945 годах «органы» решительно пресекали всякого рода пораженческие, антивоенные настроения и разговоры - особенно на фронте. И в том был резон. Вот уж что, действительно, «не место для дискуссий» - так это солдатские окопы. Идейно-политическое единство нашего народа в годы Великой Отечественной войны, высокий уровень дисциплины на фронте и в тылу явились гарантией нашей победы, но они были достигнуты в немалой степени за счёт суровых (пусть и не всегда справедливых) мер по отношению к тем, кто это единство вольно или невольно подрывал.

    Так что тот сержант из Купавны, который в июне 1942 года, судя по приведённым Л.Ф. Матвеевой данным, читал товарищам на передовой немецкие листовки, нелестно отзывался о своих командирах и «запугивал бойцов летним наступлением», оказался в штрафбате вполне закономерно и заслуженно. Полагаю, что так же заслуженно получил свой «срок» в сентябре 1941 года и один из акрихиновских рабочих, который, напившись украденного на заводе спирта, устроил пьяный дебош в проходной и при этом ещё «восхвалял фашистскую Германию». Но много ли наших земляков было уличено в поступках такого рода? По книге Л.Ф. Матвеевой я насчитал таких 10 человек. А всего в ней представлено 162 купавинца. Вот и судите сами, какова была доля «настоящих преступников» среди осуждённых по 58-й статье. А чтобы оценить в целом масштаб политических репрессий в наших краях, приведём данные о численности населения Купавны в то время. В1926 году в ней проживало 4,1 тысяч человек, в 1931 - 4,6, в 1939 - 14,7 и в 1959-17,9тысяч...

    «Россия и сейчас находится на рубеже перемен. Хочется, чтобы революции, войны и политические репрессии больше никогда не повторялись», - пишет Л.Ф. Матвеева. Присоединяясь к этому пожеланию, всё же замечу, что многие политологи и социологи предрекают современной России приближение нелёгких времен, когда ей снова потребуется «наведение порядка». Как же добиться того, чтобы «не наступать дважды на одни и те же грабли», чтобы от очередного «закручивания гаек» не пострадали невинные люди? Один из самых простых и надёжных путей к тому – сохранение исторической памяти народа, для чего, в частности, необходимо ознакомить как можно большее число наших сограждан, и в первую очередь молодёжь, с книгами, подобными той, что выпустила в этом году Л.Ф. Матвеева. Ибо в ней собраны не «голые цифры», показывающие численность невинно репрессированных, а реальные людские судьбы, которые мало кого могут оставить равнодушными. И я уверен, что сотрудник правоохранительных органов, прочитавший книгу «Возвращённые имена», не станет уподобляться тем своим коллегам, которые слишком «легко» распоряжались жизнями миллионов людей в 1920-1950-х годах, ибо в каждом подследственном и подсудимом будет видеть прежде всего человека, то есть Божье творение и - Вселенную.

    Эта моя уверенность не в последнюю очередь зиждется на осознании того, что даже при «тоталитаризме» в органах власти встречались вполне адекватные, порядочные люди. И один из примеров того - судьба моего покойного тестя - Алексея Павловича Яблокова.


     
    Яблоковы - одна из старейших кулавинских фамилий. Они упоминаются как фабричные рабочие ещё в «Ведомости именной населения Купавны от 1777 года», обнаруженной Анастасией Максимовной Прокудиной в Российском государственном архиве древних актов в фонде Мануфактур-коллегии. А по семейному преданию Яблоковы когда-то были «корчёвщиками», т.е. занимались расчисткой леса под пашню. Обширные поля, окружавшие Купавну и являвшиеся до конца XX века «землями сельхозназначения» (ныне почти сплошь застроенные коттеджами»), - это как раз результат многолетней работы таких вот специалистов «лесной росчисти». Но к началу XX века большинство представителей разросшегося рода Яблоковых специализировалось уже в другой области – в торговле.

    Они были заметными фигурами в Купавне, и потому частенько упоминаются в дошедших до нас от того времени источниках. Из них, в частности, следует, что Яблоковым принадлежали несколько лавок, где продавались бакалейные товары, хлеб, мясо, рыба, некоторые промтовары (в основном ткани) и лесоматериалы. Содержали Яблоковы и два трактира («чайные»), в которых купавинцы коротали досуг в беседах, игре в бильярд и т.п. занятиях. Находились все эти заведения на Большой Московской улице, и здания, где они располагались, известны старожилам как магазин «Керосинка» (ныне до неузнаваемости перестроенный), «бывшая аптека» (д. 57), магазин «Штучный» (недавно снесённый) и «бывшая милиция» (д. 43). Последний и был «родовым гнездом» той ветви Яблоковых, к которой принадлежал мой тесть Алексей Павлович.

    Дом этот неплохо сохранился в слегка перестроенном виде до наших дней. В начале XX века первый этаж строения был отведён под лавку, второй - под чайную-бильярдную, а сами хозяева проживали в маленьких комнатах задней части здания. Его владелец, Николай Михайлович Яблоков, являлся тогда хорошо известной и уважаемой в Купавне личностью, внезапную кончину которого 27 декабря 1903 года (от «паралича сердца») счёл нужным отметить в своих записках как важное событие один из его современников и земляков В.А. Еремеев. Как человек, много сделавший для благоустройства Свято Троицкого храма и принимавший активное участие в церковной жизни, Н.М. Яблоков был похоронен в церковной ограде, после чего все заботы о хозяйстве семьи легли на плечи жены Николая Михайловича - Александры Петровны. Это были дедушка и бабушка моего тестя Алексея Павловича Яблокова.

    Из детей их двое - мальчики - родились глухонемыми, у дочери со здоровьем тоже не всё оказалось благополучно (кажется, что-то было неладно с рукой), но все они активно помогали матери по хозяйству. Павел (будущий отец моего тестя) и его брат Василий в качестве «половых» (официантов) трудились в трактире - в том здании, которое в 1930-е годы стало аптекой, а в своём «родовом» доме, по воспоминаниям их соседа ЛД. Богоявленского, «прекрасно справлялись с работой в лавке. Они разбирались в ассортименте товаров и обслуживали покупателей по всем правилам, точно взвешивали или отмеривали товар». Их сестра Анна «принимала от покупателей заказ, заносила в книжку и знаками показывала брату дежурному меру и вес товара. Отпускали товар исключительно точно». И, добавлю, - чаще всего о долг, оставив тем самым о себе у многих старожилов благодарную память...

    Дом Яблоковых являлся одним из самых крупных строений Купавны и потому не раз использовался для всякого рода торжественных мероприятий. Так, в сентябре 1902 года по случаю закладки алтарей правого и левого приделов перестраиваемого Свято-Троицкого храма в доме Яблоковых, по сообщению «Московских церковных ведомостей», «была предложена трапеза духовенству и почетным прихожанам. Во время обеда были провозглашены тосты за Государя Императора и Царствующий Дом, Владыку Митрополита, местного о. благочинного, а также за настоятеля храма Д.А. Богоявленского и церковного старосту П.В. Солдаткина...» А уже при Советской власти, в 1919 году, как вспоминал Л.Д. Богоявленский, «состоялась гражданская свадьба тогдашнего комиссара Купавны Николая Михайловича Мушкарова, которую по-семейному отметили вначале в его доме, а потом публично провели торжество в бывшем трактире А.П. Яблоковой и за ее счёт».

    Короче говоря, завидным объектом для «экспроприации» являлось движимое и недвижимое имущество Яблоковых. Если же учесть, что они ещё находились в давних приятельских отношениях со своими соседями - семейством священника Дмитрия Богоявленского - и по-прежнему активно участвовали в церковной жизни (один из Яблоковых в конце 1920-х годов даже был церковным старостой), то в связи с начавшимся тогда раскулачиванием и ликвидацией «как класса» всех чуждых новой власти «элементов» судьбу «бывших купцов» было предугадать нетрудно. Но все карты «экспроприаторам» неожиданно спутал маленький мальчик Алёша Яблоков.

    Сам ли он догадался или кто надоумил теперь уже мы не узнаем, но Яблоков Алёша, которому тогда было 11 или 12 лет, написал письмо в Москву, Председателю ЦИК Верховного Совета СССР М.И. Калинину. В своём послании «всесоюзному старосте» он просто рассказал о том, что представляла собой его семья. Вряд ли это письмо прочитал сам Калинин, скорее всего, оно попало в руки кого-то из вполне адекватных людей из его аппарата, проникнувшихся сочувствием к семье, обременённой таким количеством инвалидов, и в Купавну за соответствующими подписями и печатями прилетело предписание: «Яблоковых к кулачеству не причислять...»

    «Экспроприаторы», конечно же, нашли обходные пути к ускользающей из рук собственности представителей «чуждого класса». Лавка Яблоковых была обложена таким налогом, заплатить который не представлялось возможным ни при каких доходах, и вскоре «за неуплату» была конфискована со всем домашним скарбом. Ее бывших владельцев, правда, на улицу не выкинули, а переселили в столетний дом-развалюху на Ивановской. Но всё же, в отличие от семьи их родственника Константина Михайловича Яблокова (владевшего зданиями «Штучного » и «Керосинного» магазинов), никуда не сослали, а это по тем временам для «классово чуждых» значило немало.

    Отец Алексея Яблокова стал работать на фабрике «подвозчиком товара», мать - санитаркой в больнице. До войны они еще сводили концы с концами, но с её началом положение малообеспеченной и многодетной семьи (а в ней, кроме Алексея, родилось еще трое детей) стало критическим. Фабричное начальство сквозь пальцы смотрело на то, что рабочие немного подворовывали пряжу: понимало, что на реально отпускаемое по карточкам продовольствие долго не протянешь, и следило лишь за тем, чтобы «несуны» знали меру. Но Павел Николаевич Яблоков не унёс с фабрики даже нитки. Товарищи по работе видели, что он «доходит», совали ему початки с пряжей в карман, знаками показывая, что можно их забрать с собой и продать. Но тот, по рассказам, «бывало, только плюнет и бросит початок на пол». Честность была в крови у этого представителя «эксплуататорских классов», и в итоге он разделил судьбу множества граждан СССР, умерших в годы войны в глубоком тылу от голода. Такого во Вторую мировую войну не знали даже проигравшие её страны. Но они не знали и коллективизации...

    Алексей Павлович Яблоков служил тогда в армии. В её ряды он был призван еще в октябре 1938 года, окончив школу и немного поработав на фабрике слесарем. Ему довелось поучаствовать в советско-финской войне 1939-1940 годов и в качестве механика-водителя танка Т-26 бескровно присоединять к СССР западно-украинские земли. Шофёром он был и все годы Великой Отечественной войны. Сначала возил снаряды на передовую для артиллерийских батарей, потом - представителей комсостава, а на заключительном этапе перегонял получаемые по ленд-лизу грузовики-студебеккеры от иранской границы к линии фронта. Закончил войну в Берлине в звании сержанта.

    Вернувшись в Купавну, Алексей Павлович снова поступил на фабрику слесарем, но, успешно закончив вечерний текстильный техникум, быстро поднялся по служебной лестнице. Обозначившийся еще в детстве интерес к технике и природная смекалка позволили ему развить свой талант изобретателя и рационализатора, а умение быстро сходиться и ладить с людьми раскрыло организаторские способности. Благодаря своему весёлому нраву, глубокой порядочности, отзывчивости и доброте, он, несмотря на порой излишнюю горячность в спорах, снискал уважение и любовь всего фабричного коллектива. Высоко ценили А.П. Яблокова и как специалиста. Он являлся активным членом BOИР, одно из его изобретений было удостоено серебряной медали ВДНХ, а став механиком отделочного производства, он был награждён орденом Трудового Красного Знамени. Дважды Алексея Павловича направляли в Корею делиться с тамошними текстильщиками своими знаниями и опытом.

    Алексей Павлович вырастил троих детей, дождался появления на свет четырёх внуков, но из жизни ушёл сравнительно рано - в 62 года. Помнится, на поминках главный инженер фабрики А.С. Тринкман выразил общее мнение, сказав, что на свете не найдётся ни одного человека, который бы плохо относился к покойному...

    Конечно, произвол, допущенный по отношению к семье Яблоковых в начале 1930-х годов, не мог не оставить раны в душе. Уже будучи в преклонных годах, мой тесть вспоминал, как поначалу неприятно было ему видеть у некоторых купавинцев вещи из его родного дома. Особенно болезненно переживал Алёша Яблоков инцидент со своими открытками о русско-японской войне: милиционер, присутствовавший при конфискации имущества Яблоковых, положил эти открытки себе в карман, и вскоре его сын, одноклассник Алексея, хвастался ими в школе...

    Однако свою обиду на конкретных людей, Алексей Павлович никогда не распространял на страну. Ей он служил верой и правдой всю жизнь. И спрашивается: какая польза была бы нашей стране в случае, если бы семейство Яблоковых оказалось раскулаченным «по полной программе» и высланной в «холодные края»? Известно ведь, что на пути в ссылку из-за скотских условий содержания в битком набитых и наглухо закрытых «телячьих» (т.е. предназначенных для перевозки скота) вагонах умирали прежде всего старики и дети. Высока была среди них смертность и при обустройстве на новых, отнюдь не самых благоприятных для жизни местах. А Алексей Яблоков не отличался крепким здоровьем. Да и выдержи он все выпадающие на долю ссыльных испытания, ему в лучшем случае была бы уготована судьба разнорабочего на одной из «ударных строек» за Уралом. Ведь детей «кулаков» даже в армию не брали... Так что тот чиновник из аппарата М.И. Калинина, который «вошел в положение» семьи Яблоковых и, по сути, спас ее от неминуемых, казалось бы, репрессий, вольно или невольно принес огромную пользу своей стране. Но мне кажется, что тут не обошлось и без Провидения...
     
    Николай НИКИТИН,
    КАНДИДАТ ИСТОРИЧЕСКИХ НАУК,
    ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН

    Источники и литература:

    Богоявленский Л. О себе, своих предках и Старой Купавне //Век седьмой. Альманах. Старая Купавна, 2003. С. 46, 68,90-92.
    Земсков В.Н. Правда о репрессиях в СССР (против спекуляций, извращений и мистификаций) // Осторожно, история. М., 2011.С. 173-191.
    Земсков В.Н. Масштаб политических репрессий в СССР (правда и домыслы) //Труды Института российской истории РАН. Вып. 10. М.. 2012. С. 303-318.
    Земсков В.Н. Политические репрессии в СССР: реальные масштабы и спекулятивные построения // Политическое просвещение. 2013. № 6. С. 106 137.
    К истории Троицкой церкви в Купавне //Богородский край. Альманах. Ногинск-Богородск, 1996. NM.C. 21-22.
    ЛистоваМ. ...Декабря 27 дня //Старая Купавна. 2004. № 49. С. 11.
    Матвеева Л. Возвращённые имена. Книга о репрессированных купавинцах и работниках купавинских предприятий. Старая Купавна, 2015.
    Матвеева Л. Старая Купавна – 80 лет назад //Купавинская правда. 2009. № 18. С. 7.
    Прокудина А. Наши фамилии //Старая Купавна. 2002. № 17. С. 2.
     
     
    СЛОВО, № 3 (55), август 2015 г.
    Православный вестник прихода Свято-Троицкой церкви»
    г. Старая Купавна
    Категория: История г. Старая Купавна | Добавил: Natulek (28.08.2015)
    Просмотров: 1177 | Комментарии: 1 | Теги: Л. Матвеева, Репрессии, Н. Никитин | Рейтинг: 5.0/6 |
    Всего комментариев: 1
    1 Natulek  
    0
    Матвеева Людмила Фёдоровна Участник проекта НАШЕ ПОДМОСКОВЬЕ
    Номинация: Наследие Подмосковья
    Проект: "Возвращенные имена"

    Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
    [ Регистрация | Вход ]
    Форма входа


    Поиск по сайту

    Облако тэгов

    Книги о Купавне

    Город на Купавне
    История г. Старая Купавна [132]
    Краеведение
    История окрестностей [25]
    Рыбхоз, Бисерово, Родинки, Н.Купавна, Щемилово, Зелёный, другие...
    Каменная летопись Купавны [5]
    Памятники природы и истории. Мемориалы
    Люди и Судьбы [64]
    Воспоминания о купавинцах
    Бессмертный ПОЛК [55]
    1941-1945
    Храм Троицы Живоначальной [11]
    Завод Акрихин [25]
    Фабрика [26]
    Творческие личности [47]
    Юные таланты [23]
    Дети пишут стихи
    Стихи о Купавне [25]
    Поэзия, проза [127]
    Литературное творчество купавинцев
    Культура. Исскуство [22]
    Театр, музыка, кино, другое творчество
    Разные статьи о Купавне [18]
    Жизнь города. События и факты
    Книги о Старой Купавне [33]
    Исторические параллели [39]
    Страницы Российской Истории

    Купавна. Фото

    Полезная ИНФО
    Значение имени [118]
    Описание имён, их значение и происхождение. Именные стихи
    Домашний очаг [5]
    Это интересно [14]
    Автомобили [2]
    Праздники [11]
    Здоровье [7]
    Интернет [2]
    Разное [5]

    Окрестности. Фото








    Copyright MyCorp © 2024
    Ссылка на сайт, при использовании текстовых и графических материалов, категорически приветствуется!

    [Цветочные медведи]
    [Известные Мишки]
    [Социальные объекты]
    [пос. Рыбхоз]
    [Церковь]
    [пос. Рыбхоз]
    [Скверы]